Амалин век. Иосиф Антонович Циммерманн
чугунных литых засовов. С ужасным скрипом одновременно отодвинулись двери. Яркое зимнее солнце высветило силуэты стоящих в проеме людей, над которыми поднимались клубы выдыхаемого теплого пара.
Федотенко присвистнул и скороговоркой произнес:
– А было нас по сорок в тех буденновских вагонах, рассчитанных на восемь лошадей…
– Выгружаемся! – громко кричали конвоиры.
Налетающие порывы ветра развивали подолы платьев, выпрыгивающих на щебенку железнодорожного полотна приезжих.
– Ойбай! – воскликнула от удивления Жамиля. – Так это же женщины!
– Ага, – поддержали ее в толпе, – некоторые даже с детьми.
– Директор, а где же немцы? – разочарованно спросила все та же пожилая казашка, которая на собрании интересовалась как они выглядят.
– Так это и есть немцы, – как от назойливой мухи отмахнулся Артем Матвеевич.
Лишь тогда толпа поняла, что история про кресты и рога, оказывается, была глупой шуткой….
– А ведь обещали же мужчин прислать, – вслух размышляла мать Саркена.
– Не придумывай, – грубо одернул ее директор совхоза, – нам говорили, что немцев привезут. О мужчинах речь не шла.
– Так значит женщины будут под землей работать?!
– Немцы! – подняв указательный палец к небу поправил говорящего директор совхоза…
Артему Матвеевичу лишь с третьей попытки удалось вскарабкаться на свою лошадь и, неистово пиная ее, он поскакал в сторону виднеющейся вдали огороженной шахты. Звон и удары копыт по промерзлой бесснежной земле больно отдавались в голове Федотенко.
– Хоть бы одна сволочь поинтересовалась о том, как мне плохо, – злобно рассуждал он, все дальше отдаляясь от разъезда.
Директор уже не помнил, когда в последний раз получилось поспать больше четырех часов в сутки. Если честно, то совсем по-другому ему представлялась должность директора маленького совхоза, расположенного где-то в степи у черта на куличках. Тихой и спокойной мысленно рисовал Федотенко свою жизнь в глухомани. Знать бы ему, что все окажется наоборот.
Засуха прошлого года привела к сокращению численности скота. Бывший городской работник парткома практически круглосуточно не вылезал из седла, объезжая окраины в поисках катастрофично недостающих кормов.
В то же время совхозу постоянно повышали государственные нормы по мясопоставкам.
– Все для фронта! – одинаково объясняли и требовали в райисполкоме.
В этой ситуации было бы логичным отправлять на мясобойню еще больше овец. Но как тогда выполнить повышенные планы увеличения поголовья скота?
– Тот же Полторарубля говорил, – на скаку рассуждал Федотенко, – что овцы могут жить от двенадцати до двадцати пяти лет и чаще всего приносят минимум по два ягненка в год. А это значит, что, зарезав лишь одну овцу, можно потерять до пятидесяти голов.
Конечно же, директор совхоза в этот момент излишне