История Деборы Самсон. Эми Хармон
положение, а, Дебора? – Он говорил мягко, не поднимая глаз от тарелки.
В комнате наступила тишина. А потом все сидевшие за столом расхохотались.
– Отец тебя здорово подловил, а, Роб? – фыркнул Натаниэль.
Братья меня только так и называли.
– Прекрати немедленно, – строго велела миссис Томас, хотя и у нее на губах играла улыбка. – Не понимаю, отчего вы зовете Дебору Робом. Это никуда не годится. Женщине следует носить женское имя.
– Так ты женщина, Роб? – Изумленный Иеремия поднял голову, оставив солдатиков, и все расхохотались еще громче.
Нет, я не приструнила сыновей Томасов. Совершенно нет.
– Я принесу тебе еще книг. Возможно, это чуть утолит твою жажду знаний. И кстати, вот письмо от Элизабет. Очень длинное, – сказал священник, когда Бенджамин и Нэт наконец доели и оставили нас.
Я схватила письмо и попросила меня извинить. Миссис Томас дала разрешение, напомнив, что меня еще ждут дела и слишком задерживаться не следует. Я бросилась в свою комнатку и закрыла дверь, но все еще слышала разговор, который преподобный Конант вел с мистером и миссис Томас.
– Она упрямая, Сильванус, – проговорил дьякон Томас, и я решила внести это в список своих недостатков. – И гордая. Не умеет держать язык за зубами.
– Надеюсь лишь, что она вам в радость, – ответил преподобный Конант.
– Мне жаловаться не приходится, – вмешалась миссис Томас. – Это уж точно. Ума не приложу, как я без нее обходилась. За день она успевает сделать много больше, чем я. И делает все на совесть. Я еще никогда не встречала таких одержимых людей.
– Вот только чем одержимых? – проворчал дьякон Томас. Он редко смотрел в мою сторону, а если и смотрел, то с тревогой. За два года, что я прожила с ним под одной крышей, он не сказал мне и пары слов.
Но он был неправ. Я умела держать язык за зубами. Я чаще сдерживалась, чем давала волю словам. Дьякон пришел бы в ужас, знай он все, о чем я молчала.
– Сил у нее хоть отбавляй, – продолжала миссис Томас. – Она ловко управляется с прялкой и ткет мастерски, к этому делу у нее дар. Натаниэль научил ее стрелять и теперь говорит, что стрелок она лучший, чем он сам. Сказать по правде, мне кажется, она все на свете умеет.
Я улыбнулась, услышав ее слова, и, решив не обращать внимания на критику дьякона, распечатала письмо, которое держала в руках. Элизабет писала не так часто, как я ей. Я адресовала ей десятки писем, но отправляла далеко не все, не желая злоупотреблять ее добротой и расположением. Это ее письмо оказалось замечательно длинным.
У нее был прелестный почерк – словно по странице летел журавлиный клин. Я пробовала копировать, старалась приучить себя писать так, как она. Но буквы у меня складывались в строчки, которые скорее напоминали волны в бушующем море, резкие, неумолимые. Такие, как я. Забавно, как много может поведать о человеке его манера писать.
15 апреля 1772 года
Моя дорогая Дебора!
Вы так смешите меня, милая девочка, и я читаю ваши письма с изумлением и восторгом. Странно думать, что нас с