Безмолвные лица. Дмитрий Ковальски
доносившемуся эху, незнакомец удалялся от них.
– Самим найти пропавших детей, – с азартом предложил Харальд.
Страх холодом прошелся от груди до низа живота, из-за чего захотелось в нужник.
– Нам точно влетит, – стараясь сохранять самообладание, ответил Эрик. Его спину все еще жгли следы от розог госпожи Ларсен.
– Пустяки, – отмахнулся Харальд, – нам может влететь за что угодно. Даже за то, что дышим. Зато так мы сможем стать героями. Вдруг героев кто-то захочет усыновить? – Эти слова заставили Эрика предаться фантазии и вообразить себя в луже крови с перерезанным горлом.
– Мы дети, а с похитителем даже взрослые не могут справиться.
Харальд пристально посмотрел на Эрика:
– Как ты так быстро превратился в девчонку?
– Ты просто не понимаешь…
– Это ты не понимаешь. – Харальд слегка стукнул его в грудь. – Ты единственный, кто его видел и кого не похитили, ты как-то разрушил его чары, а значит – в тебе есть силы.
Наверное, он хотел подбодрить Эрика, но сделал только хуже.
– Ты разберись уже, проклят я или во мне есть силы.
– Эти вещи связаны, – серьезно сказал Харальд и посмотрел в пустоту, словно раздумывал над чем-то важным.
Разговор вышел неприятным и пугающим. Уж лучше чистить сарай или помогать на кухне.
– Иди ты!
Снова послышался звук шагов. На этот раз казалось, что кто-то целенаправленно двигается в их сторону. Парни замолчали. Этой лестницей пользовались редко. Вела она на третий этаж, который служил чердаком с брошенными вещами. Сломанные церковные лавки; облезлые канделябры и подсвечники с пятнами ржавчины; пустые багеты, картины из которых давно продали; и сундуки с пыльными тряпками, которые даже моли были не по вкусу.
Через некоторое время уже можно было разобрать голоса. Один – сухой и трескучий – принадлежал незнакомцу. Второй голос Эрик узнал быстро. Каждое слово вызывало мурашки на спине, именно так на него действовала настоятельница Грета. Говорила она невероятно спокойно и монотонно.
– Отец Матиас совсем плох, – сказал скрипучий, – его дни сочтены.
Говорили они о священнике, что служил в церкви Дома Матери.
– Мальчишки уважают старика, он заменяет им дедушку, – ответила настоятельница.
«Ложь», – подумал Эрик.
Святой отец давно не проводил с ними времени. Он даже не запоминал их имена. Все время путал и коверкал.
– Не важно, будет лучше, если он уйдет на покой и заберет с собой все тайны. Потому что он ничего уже не сможет сделать.
Они подошли совсем близко к лестнице. Свет от масляной лампы проникал в щели между досок, и Эрик задержал дыхание, будто это могло сделать его невидимым.
– Отец Матиас слишком стар, чтобы помнить о прошлом. В его больной голове последние сорок лет смешались в кашу. Иногда он разговаривает сам с собой или называет нас выдуманными именами.
– Он бредит и говорит лишь о том, что сохранилось в его голове, – сказал «сухой»