Веснадцать.

      И дорога, что, выстрелив пробкой, идет в бесконечность,

      допетляет к тебе, где ты ждешь – битый час на морозе,

      выдыхая на стекла и пальцем рисуя про вечность,

      о которой хотелось стихами, но пишется в прозе.

      Всё осталось, как было: вот этот поваленный ясень,

      сумасшедший спортсмен, достигающий первого круга,

      танец вывесок ярких. Один только вывод здесь ясен –

      где-то годы вперед мы уже потеряли друг друга.

      Если руки сплелись – значит, их разведут километры,

      если губы раскрылись – их склеит ладонями Время.

      Если я из маршрутки бегу, уносимая ветром,

      значит, в эту секунду, минуту и час ты поверь мне.

      Но цветное кино обернется немым, черно-белым…

      Я забуду, что мне выходить на твоей остановке,

      как забудешь ты песни, что я безголосо напела,

      наши руки появятся в чьей-то ладонной обновке.

      Как тебе, так и мне кто-то снова прошепчет про вечность,

      может быть, я заброшу стихами и выучусь в прозе –

      Знаешь, милый, любовь – это правда сама бесконечность,

      но пока обнимай же меня, как умеешь, на этом морозе.

      Конечно, спросят – куда и с кем, зачем, почему так поздно.

      Венцом терновым сожмет виски, коснешься моих волос, но

      мой будет выдох неколебим, и веками взгляд зашторен.

      Да, я останусь здесь до утра. Я буду сидеть – рядом,

      пока меня продолжают драть некормленые зверята.

      Еще не пробил тот час, звеня, и сквозь темноту не вижу –

      но если что-то проймет меня, не сдайся. Останови же.

      Давай словами, давай строкой, а я подхвачу, продолжу,

      не трогай. Ведь под моей рукой твоя пламенеет кожа.

      И мы случимся, произойдем, сольемся в одну монету –

      но, знаешь, если за край зайдем – обратной дороги нету.

      Ты этой жизнью дотла прожжен, до сизо-седого пепла –

      но в ночь другую я попрошу свести меня в это пекло.

      А в эту ночь говорить с тобой под кофе и сигареты –

      И если это зовется бой, ничья – это тоже кредо.

      Смотри в меня. Сквозь меня. За кадр. Новая будет веха.

      Как хорошо быть свечой, пока

      огонь не коснулся верха.

      Сюжетных линий всегда – две.

      А может быть, даже больше.

      Быть может, кто-то закроет дверь, а дальше… а дальше,

      Боже,

      сведутся речи на слово «да», и ты все поймешь, немея.

      Ты видишь?

      Я не хочу ждать.

      И, видимо, не умею.

      Мне говорили, имя мне – Легион,

      в церкви ты бы очистилась, причастилась.

      Мне говорили, я нерелигио…

      Просто я поворачиваю свой стилос.

      Кем бы на самом деле я ни была –

      я горизонт учила вчера Ассолью,

      солнечно – значит, буду казаться Сольвейг,

      алые тряпки выстирав добела.

      Мне приходилось бегать безродной Гердой.

      Кая