В стальных грозах. Эрнст Юнгер
каши с салом или других прекрасных деликатесов. Но и тут обнаруживалась темная сторона – сушеные овощи, каковые разочарованные гурманы язвительно окрестили «проволочными заграждениями» или «потравой полей».
Я даже нашел в своем дневнике сердитую запись от 6 января: «Кухня сегодня вечером привезла какую-то свинячью жратву из мороженой брюквы». Зато в записи от 14 января значится: «Чудесный гороховый суп, четыре порции, муки насыщения. Мы лопали наперегонки и спорили, в каком положении можно больше в себя впихнуть. По-моему, больше всего можно съесть стоя».
Нас щедро снабжали бледно-розовым шнапсом. Разливали его в крышки котелков; он сильно отдавал спиртом, но для холодной и сырой погоды был в самый раз. Табак нам выдавали только крепчайший, зато много. Типичный солдат тех дней, каким он врезался в мою память, выглядел так: часовой в островерхом шлеме с серым чехлом, руки в карманах длинной шинели, стоит в амбразуре и курит трубку, выпуская дым по прикладу винтовки.
Самыми приятными были дни отдыха в Оренвиле, когда мы отсыпались, стирали одежду, чистили оружие и амуницию и занимались строевой подготовкой. Рота квартировала в огромном амбаре; две крутые приставные лестницы служили входом и выходом. Хотя там было полно соломы, внутри стояли печки. Как-то ночью я во сне подкатился слишком близко к одной из них и проснулся оттого, что товарищи изо всех сил старались меня потушить. Я с ужасом осознал, что мундир на спине изрядно обгорел, так что мне потом долго пришлось ходить как бы во фраке.
После недолгого пребывания в полку мы окончательно расстались с иллюзиями, с какими шли в армию. Вместо чаемых опасностей нас ждали грязь, тяжелый физический труд и бессонные ночи, и все это требовало совершенно другого героизма. А еще хуже была скука, которая нервирует солдата больше, чем близость смерти.
Мы надеялись на наступление, но попали на фронт в самое неблагоприятное время, когда всякое движение замерло. Мелкие тактические вылазки тоже прекратились по мере того, как укреплялись позиции и огонь их защитников набирал силу. За несколько недель до нашего прибытия одна рота после слабой артподготовки отважилась на частную атаку, в ходе которой надо было преодолеть считаные сотни метров. Французы, как в тире, расстреляли атакующих; лишь единицы сумели дойти до их проволочных заграждений. Немногим уцелевшим, укрывшимся в воронках, пришлось дожидаться темноты, чтобы под ее покровом доползти до своих позиций.
Постоянное перенапряжение личного состава было обусловлено еще и тем, что позиционная война, которая требовала по-иному распоряжаться силами и средствами, стала для командования явлением совершенно новым и неожиданным. Огромное число караульных постов и бесконечные земляные работы большей частью были не нужны и даже вредны. Главное не в мощных инженерных сооружениях, а в мужестве и бодрости солдат. Углубление траншей, вероятно, спасало от ранений в голову, но оно же заставляло цепляться за оборонительные