Скорбная песнь истерзанной души.
на автобусе оказалось не так просто. Путь только до остановки был не самым близким. Ждать автобуса чаще всего приходилось долго, да и ехать до школы – тоже. А сам автобус был обычно переполнен рабочими (их отличала какая-то необыкновенная серость всего обличия; носи они цветные, яркие одежды, те всё равно казались бы на них серыми; эти люди, с бездонной тоской193 в глазах, словно присыпанные пеплом, все, как один из массовки «Мертвеца» Джима Джармуша, они пугали меня и в то же время вызывали сочувствие; мой страх перед ними был на самом деле страхом и ужасом от того, насколько жестокой может быть жизнь), стариками, что напоминали измятые газеты – такие своего рода урбанистические перекати-поле, встречающиеся порой в Ребеллионе тут и там – и как газеты покрывают узоры чернильных строчек и абзацев, так стариков покрывает причудливый узор прожитых лет, который, подобно форме снежинки, никогда не повторяется, но отчего-то всегда предстаёт каким-то мрачным… может дело в том, что не бывает иначе у тех, кто с утра ломится в душный, дряхлый и битком набитый автобус, дабы успеть куда-то, зачем-то… а может просто жизнь слишком тяжёлое испытание для всех нас. Ну или я смотрел на них таким образом. Хотя в первые дни видел лица, тела, руки и ноги какими-то обрывками, они мелькали передо мной и тут же исчезали, их разбавляли рваные куски пейзажа за грязными стёклами, что с трудом удавалось выхватить. Голова шла кругом от всей этой франкейнштейноподобной повседневности, сшитой нитями судеб невероятно огромного количества людей, приведённой в движение моим сознанием, отравленным скорбью и меланхолией.
Вторая неделя подарила мне возможность узреть автобусное бытие во всей красе, узреть мир взрослых, раздавленных жизнью, униженных и оскорблённых, и привело это в конце концов к решению (необычайно для меня трудному) перейти в другую школу. Первым об этом узнал Роберт. Несмотря на то, что в те дни он как раз начал куда-то пропадать (куда именно – мне станет известно позже). Раньше мы, если и прогуливали уроки, то всегда вместе194. А тут, придя в школу, я мог вдруг натолкнуться на отсутствие Роберта. И меня он не предупреждал, причин не объяснял195.
Но вечно прогуливать всё равно не получилось бы, поэтому в определённый день он столь же внезапно появлялся в классе.
– Ты где пропадал? – спросил я его как-то раз в качестве приветствия.
Мы пожали друг другу руки, Роберт загадочно улыбнулся и сказал:
– Да так, дела были… А ты как, чего?..
И я ему рассказал о переезде к дедушке, о том, что происходило с матерью и почему нам пришлось переехать, об отношениях с дедушкой и о своих долгих и тяжких поездках на автобусе.
– Не могу я больше, – жаловался я на перемене. – Придётся мне, видимо, сменить школу.
Роберт взглянул на меня с подозрением и тревогой.
– Но ты же вроде сказал, что переехал к деду временно… – подметил он.
– Да-а, – подтвердил я. – Только мне теперь кажется, что это всё была брехня с самого начала.
Мой друг задумчиво
Надо ли говорить, что тоска – она повсюду?
Ну, почти всегда, в большинстве случаев.
И это было мне в новинку.