Врата в бессознательное: Набоков плюс. Оксана Кабачек
или сетчатой металлической поверхности кроватки или скрип дверцы (ребенок, вероятно, старший, что-то взял и проводит им вдоль кровати или дверцей скрипит), зб – младенец – в ответ – хлопает по звенящей сетке кроватки; ой – «Ой!» – реплика взрослого; н – лепет; ик – икание (кого: собаки или младенца? Скорее младенца); ваф – мягкий лай большой собаки; рики – чириканье канарейки (щегла); зл – звон ошейника собаки (собака подошла), а – 1 крик младенца; дей – музыкальная игрушка типа ксилофона или подвешенная на кроватке; ваф – мягкий лай большой собаки; рики – чириканье канарейки (щегла); у – младенец гулит; ж – жужжит какая-то заводная игрушка; а – крик младенца; с – треск дерева в камине; ны – ребенок хныкает или лепечет; й – взвизгивание младенца, б – глухой звук, выхаркивание собаки; ар – рычание собаки, ма – «Ма!» – лепет, а не призыв ребенка еще, но взрослые приписывают этот смысл; лей – звяканье (колокольчика на кроватке, к которой подошла мать?).
Кольцевой характер затекста: с призыва матери начинается и призывом же матери заканчивается.
Сюжет довольно прост: с прогулки пришла домашняя большая собака, вошла в комнату, где младенец в манеже активно общается с родителями и братом (сестрой). Когда собака подала голос, на нее шикнули (хотя глуховатое «Ваф» собаки не вызывает реакция людей – ни младенца, ни взрослых). В комнате уютно: чирикает канарейка, отбивают так ходики, трещат поленья в камине. Младенец лепечет и гулит, а иногда заходится счастливым повизгиванием. Семейный рай.
Уточним возраст ребенка. Описанная в этом слое затекста речевая активность присуща вполне определенному периоду онтогенеза. Точность датировки – 1–2 месяца! (Если иметь в виду нормально развивающегося ребенка).
Когда Корней Иванович писал этот текст, у него уже был опыт наблюдений за младенчеством своих четверых детей. И предполагаемый нами возраст – 7–8 месяцев от роду – детям Чуковского было либо зимой (мальчикам Коле и Бобу), либо осенью (девочкам Лиде и Муре), т. е. в то время, когда камин (или печка) затоплены, а окно закрыто от холодного северного (финского или петроградского) ветра.
Героем этого отрывка является, однозначно, не старший ребенок Коля; возможно, средние по возрасту дети – Лида или Боб. Тогда действия старшего ребенка (игра с кроватной сеткой) вполне адекватны трех-шести летнему возрасту. И действие в этом случае происходит не в городе Петрограде (младенчество первенца), а в финской дачной Куоккале (младенчество остальных детей).
Но если исходить из степени привязанности Чуковского к своим детям, то побеждает фаворитка Мура (спонтанные приступы плохого настроения Корнея Ивановича могли относиться «к первенцу Коле, и к Лиде, и, реже, к Бобе, и только к младшей, к Муре – никогда» [155]).
Перед нами ни больше, ни меньше, как энциклопедия младенческой речи. 7–8 месяцев – самый интересный для Чуковского возраст: уже налицо сложные, богатые звуки (лепет появляется в 6–7 месяцев), развитая интеллектуальная (исследовательская) деятельность. Имеется и совместная деятельность детей (старший ребенок вовлекает