Тридесятое царство. Начало. Лена Левина
а ты там с кем говорила? Это жаба была или тина? Ты че, с водорослями говорила?
Я остановилась и хмуро посмотрела на царевича, испытывая смешанные чувства.
– Это была мавка, – кратко и зло ответила я, как будто подчеркивая, как меня это бесит и как сильно, в то же время, я ценю этот удивительный момент.
– Кто?
Я жалобно завыла, отчаяние накрывало с головой, и, схватив Ивана за руку, ускорилась, словно убегая от реальности. Не хочу больше находиться рядом с ним – тот же Кощеев и то был бы лучшим собеседником, чем эта царская персона. Да с Димкой в обзывалки можно поиграть, и это будет намного интереснее, чем эта краткая, путая словесная беседа с Иваном. Как, просто как можно быть настолько тупым?! Он же всю жизнь в сказке живет, а не знает, кто такие мавки. Я и то знаю! Это раздражало до глубины души.
Достигнув кустов, о которых говорила Кувшинка, я остановилась, резким движением потянула Ваню за собой и устроилась в засаду. Ветви кустов зацепляли мне лицо, но это не имело значения, важно было быть незамеченной. Я чуть раздвинула листья, чтобы скрыть себя и остаться на чеку.
И вот она, Прекрасная, обнаружилась на камне, как будто сама природа создала её, а я вдруг ощутила, как зависть проникает в меня, подводя зуд внутри. Худенькая, стройная девушка с толстой темной косой, ее бледная кожа была почти прозрачной на фоне зелени, а глаза светились цветом весенней травы. Черты лица легки и непринужденные: кажется, что они сами собой сложились в идеальный образ. Слегка вздернутый носик и алые губки выглядели так, будто они только что вышли из волшебного мира. Глаза в темной оправе густых ресниц, казалось, ворожили, а брови были безупречно оформлены, как будто после татуажа. Я не могла поверить, что такое совершенство вообще существует, и, казалось, откуда могла взяться такая красота на этих болотах?
На Василисе Прекрасной был потрясающий зеленый сарафан, который нежно подчеркивал цвет её глаз. Белая рубаха, явственно выдающая её утонченность, гармонично сочеталась с её обликом. На ножках – изящные черные лодочки, которые, должны были бы, казалось, найтись в богатом княжеском гардеробе, но где ей их взять посреди болот?
Но на коленях у девушки лежала та самая стрела, которую мы искали. Прекрасная сидела, погруженная в мысли, с тоской смотрела на стрелу, осторожно проводя пальцем по вырезанному на ней имени. В этот миг мне стало ясно: эта стрела – не просто вещь, это символ надежды, олицетворение её мечтаний и, возможно, болезненных раздумий. Я почувствовала, как в груди скручивало – одиночество, надежда и зависть переплетались в сложный узор, заставляя меня молча наблюдать за ней, не в силах отвести глаз.
– Ну, как? – шепотом спросила я, ожидая что-то вроде «она прекрасна» или «кто этот ангел». Но реальность жестока:
– Че за мымра? – произнёс Иван, и мои глаза округлились, словно я увидела призрака. Внутри меня что-то начал подгорать от этого неожиданного комментария.
– В смысле? Это твоя невеста! – шикнула я на царевича, готовая швырнуть в него свой лук.
– Эта? – Ваня брезгливо взглянул на Прекрасную,