Мёртвые уши, или Жизнь и быт некроманта. Маргарита Преображенская
мешок Арахнеи.
– Конечно! – невозмутимо произнёс Базиль. – Ты же не можешь появиться в салоне Марии Ленорман в таком виде! Да там тогда все гости второй раз умрут, только уже от смеха, что, безусловно, значительно приятнее, чем первый раз. Здесь платье для тебя, шер ами! И какое платье! Арахнея – лучшая швея в этих местах.
ГЛАВА II. Шарман и Шарманка
Я не нашла, что ему ответить, но обстановку, как обычно, разрядил Карломан.
– Мы пришли, – тихо сказал он, указывая на невзрачную дверь в обшарпанном доме, скромно притаившемся по левой части очень узкой улочки.
Я даже могла коснуться руками стен домов, стоящих по её противоположным сторонам. Карломан пошарил костлявой рукой, просунув её в щель у порога, и извлёк оттуда ржавый ключ.
– Это улица Кота-рыболова, – любезно ввёл нас в курс дела сомнительный потомок династии Каролингов, пока мы в кромешной тьме шли за ним по пахнущему пылью и скрипящему половицами коридору. – Тот кот (Не твой ли, кстати, родственник он, Базиль?), если верить легендам, тоже был оборотнем, временами принимая ещё облик монаха.
– Абсолютно исключено! – запротестовал Мурный Лохмач. – В смысле, что мы точно не родственники! Сам посуди: где монах и где я!
– Говорят, из-за того кота казнили студентов, – хмыкнув в ответ на это замечание, продолжал Карломан. – Потому на улице мало кто решался поселиться: дурная слава! Один из потомков династии купил здесь дом и использовал его для тайных свиданий. Потом жилище долгое время пустовало, а ключ от него в своё время я выиграл в кости у разбойников.
– Его Высочество у нас настоящий шулер! Выигрывает у любого противника, – шепнул мне Базиль и щёлкнул когтями, высекая искру, чтобы помочь Карломану зажечь свечу.
Оказалось, что мы стояли посреди небольшой комнаты, отражаясь в старом зеркале (вернее, отражений было только два). Первым моё внимание привлёк высокий темноволосый молодой мужчина, облачённый в роскошный наряд, достойный монаршей особы из стародавних времён, а во взгляде его бархатно-чёрных глаз читались романтика, отвага и ещё какая-то сумасшедшая искра решимости, дарующая способность совершать подвиги. Казалось, что это не отражение в зеркале вовсе, а старинный портрет. Неужели так выглядел Карломан при жизни?! Я невольно залюбовалась этим образом и продолжала бы глазеть и дальше, если бы его не заслонило от меня нечто, похожее на смешно копошащийся мешок с прорезями, из которого мог выскочить кто угодно, например, наглый кот с жёлтыми глазами (они прилагались, подмигивая мне сквозь прорехи) или звезда оборотного гламура в мохнатом жакете, а то и чёрт знает что ещё! Но где же в зеркале я?!
– Живые не имеют отражений в зеркалах потустороннего мира, – сказал Базиль, чтобы развеять мои страхи, а потом игриво добавил: – Поэтому, когда ты будешь примерять платье, шер ами, тебе придётся смотреться в мои зрачки!
– Это что, правда?! – удивлённо спросила я у Карломана.
– Не совсем, – замялся Его Высочество, думая, как одновременно не обидеть Базиля и не солгать мне. –