Пьер-Огюстен Бомарше. Его жизнь и литературная деятельность. Михаил Барро
Карон не ошибся. Его суровая мера не замедлила оказать свое действие: ветреник и гуляка, Бомарше вдруг сделался усердным работником. Оправдалась также и надежда отца, что таланты сына обеспечат последнему выдающееся место в ряду других часовщиков: молодой Карон прославился как изобретатель. Он придумал особый ходовой анкер и с этих пор выходит на арену известности и вместе с тем борьбы. Изобретение было сделано им в июле 1753 года. В порыве радости и, вероятно, тщеславия он поделился своей новостью со знаменитым в то время часовщиком Лепотом. Новость была сообщена под секретом, но в сентябре того же года Бомарше с удивлением прочел в газете «Меркурий» объявление Лепота о сделанном им, Лепотом, изобретении, как две капли воды походившем на изобретение молодого Карона. Очевидно, Лепот рассчитывал на свою известность и на полную неизвестность Карона. Он не подозревал, что самолюбивый и слишком откровенный изобретатель обладал уменьем не по летам отстаивать свои интересы. В том же «Меркурии», в ноябре того же года, было напечатано письмо Бомарше, оповещающее всех о подделке Лепота. Лепот попытался было раздавить обобранного им юношу свидетельством каких-то трех отцов-иезуитов и шевалье де Ламольера, но спор двух часовщиков обратил уже на себя внимание в правящих сферах, и министр двора, граф Сен-Флорентен, поручил Академии разрешить вопрос. Назначенные Академией эксперты Камю и Монтиньи дали заключение за подписью «вечного» секретаря Гранжана де Фуше, что «господин Карон должен считаться настоящим изобретателем нового ходового анкера, а Лепот – только подражателем его изобретения; что представленный Лепотом в Академию 4 августа (1753 г.) ходовой анкер не что иное, как естественное следствие того же механизма господина Карона, и что ходовой анкер этого последнего, менее совершенный, чем Грагамов, оказывается, в применении к карманным часам, самым совершенным из всех, какие употреблялись в этом случае, хотя в то же время и самым трудным по исполнению…» Таким образом, победа осталась за Бомарше.
Будь молодой Карон изобретателем не ходового анкера для часов, а чего-нибудь другого, хоть и более важного, он, вероятно, скоро погрузился бы в Лету, и единственной наградой его было бы уважение немногих истинных ценителей всякой новизны. Но часы, не столько прибор для измерения времени, сколько предмет тщеславия и моды, должны были выдвинуть его на первое место. Как только Академия признала и утвердила за ним право на новый анкер, его сейчас же завалили заказами блестящие представители парижского общества, а король пожаловал ему титул придворного часовщика. Впрочем, и сам Бомарше не упускал случая рекламировать себя, и притом чрезвычайно ловко. Кто-то будто бы распустил слух, что анкер Карона не годится для плоских часов, и вот изобретатель, под предлогом публичного выражения почтения известному часовщику Ромильи, объявляет во всеобщее сведение, что он изготовляет какие угодно плоские часы, более плоские, чем делали раньше, и притом нисколько не в ущерб достоинству механизма. Первый образец