Забытая Тэффи. О «Титанике», кометах, гадалках, весне и конце света. Надежда Тэффи
в павлиньих перьях, – безапелляционно решает тетушка.
Вот дикий индеец, сильно, однако, вкусивший европейской цивилизации; его украшают кавказский кинжал и плащ, от которого сильно веет морозовской мануфактурой.
Становится все жарче и жарче. Дамы, опасающиеся потерять естественный румянец ланит, мало-помалу разъезжаются.
Процессия проходит второй раз, и появляется символическая живая картина.
На фоне из роз возвышается «торжествующая любовь». По бокам сидят какие-то оскорбленные и неразделенные чувства, но сидят они так низко, что публике их почти не видно. Впрочем, подобные чувства и принято припрятывать от посторонних глаз.
Торжествующая же любовь стоит на очень шатких подмостках и вся извивается, боясь свалиться… Но это тоже хорошо. Это дает еще один неожиданный символ шаткости любовного торжества. Наконец, чьи-то могучие руки в белых нитяных перчатках охватывают колеблющуюся любовь, и она уже спокойно торжествует три раза подряд.
Приступают к раздаче призов. Награждены, между прочим, ворона в павлиньих перьях, ароматные цейлонцы и… Диана!
Тетушка негодует.
– Раз объявлено давать призы за костюм, так и давай за костюм, а не за… природу.
Бал кончен.
«Облетели цветы, догорели огни», облетели и были подобраны публикой на память.
Тетушка привезла такой ворох бумажных роз, что сувениров хватит на целый мафусаилов век…
На выставке «Мира Искусства»[62]
Бачь, яка кака намалевана!
– Вот это и есть «Демон» Врубеля?
– Д-да… как будто это самое…
– Справься-ка лучше по каталогу!..
– Ей-богу, правда!
Но старуха не верит и вырывает каталог из рук дочери.
– Гм… может быть, это и демон, только, по-моему, их здесь два! Видишь – руками-то обхватил Тамару, что ли?
– Нет, maman, это, кажется, колени.
– Колени? Как колени? Какие колени? А штукатурка на него зачем обвалилась? А? Что? Я тебе говорю, что их тут двое, а ты споришь, что колени!
Две дамы стоят перед большим полотном «Сирень» того же Врубеля.
– Бесподобно для капота! – говорит одна. – Я видела вчера в этом роде в Гостином дворе; только там были еще узенькие желтенькие полосочки и рисунок, пожалуй, немного помельче… Но в общем почти то же самое.
– Charmant!
– Сорок две барки насчитал, – оживленно сообщает окружающим толстый господин купецкой складки. – И расшивы, и беляны, и тихвинки… целый весенний сплав!
– Пор-трет же-ны, – читает в каталоге пожилой военный врач. – Портрет жены… А ну-ка, посмотрим. Нумер девяносто восьмой, – он отыскивает глазами даму в лиловом платье с таковым же лицом. – Господи помилуй! Синюха! Асфиксия! Болезнь дыхательных путей! Здесь нужно за доктором посылать, ни минуты не медля, а они портреты пишут! Возмутительно!
Господин купецкой складки возмущается тоже.
– Доведут
Биржевые ведомости (первое издание). 1903. 20 февраля. № 90.