По тонкому льду. Венера Петрова
не могу. Зачем, если в век умных машин, всё само считается, делится и умножается. Спрашивается, зачем математичка, пол урока плакала чёрными от некачественной туши для ресниц слезами, стараясь достучаться до одного только ученика, который, кстати, все эти восемь лет со мной за одной партой сидел. Он не только меня все восемь лет бил, деловито, не очень больно, правда, зато каждый день, он так издевался над всеми учителями женского пола. Не все красили ресницы тушью, потому запомнилась только наша классная руководительница.
Бог с ней математикой. Надо отдать должное, она пыталась учить нас, девочек, как жить. Приглашала домой, показывала, как лепить пельмени. Таким образом, она готовила своим обеды и ужины, спихивая на нас ребёнка. При этом всё говорила и говорила, обо всём на свете: о том, каким успехом она пользовалась у мальчиков, какой у неё муж хороший, но пьющий. Говорящий рот с дипломом математика, Молекула, до сих пор уверена, что она дала нам путёвку в жизнь в ущерб своей личной жизни. Я только в том последнем восьмом классе готовилась к экзаменам по-настоящему, ибо собиралась свалить оттуда и поступить в какое-нибудь училище, неважно в какое. Для этого на велике ехала в лес за деревню, чтобы где-нибудь под деревом, в тишине, где бабки с чёрным ртом нет, зубрить билеты. Молекула до сих пор уверена, что это я к приезжим строителям ездила, да ещё с рубиновыми серёжками в ушах.
Соседу по парте математика очень даже пригодилась. Он больше нас всех умеет считать деньги и вполне преуспел в жизни. «Вы, зубрилы, мне ещё завидовать будете», – сказал он однажды, так и вышло.
Пригодилось бы домоводство, но вместо него у нас был урок труда. Бывший учитель математики на пенсии учил мальчиков столярному делу, а в это время мы шили, что хотели. Я ему показывала наспех сшитый матрасик для кукольной кровати раз сто и получала свое заслуженное «5».
Не думайте, что мне в школе, да и дома было настолько плохо, наоборот, у меня было обычное советское детство со своими радостями и горестями. Не голодала, не бедствовала. Оно было таким, как у всех. Просто у всего обычного есть изнанка, где и кроются истоки фразы «не всё так однозначно».
Пожиратели чужого времени
У нас с подругой была феноменальная способность видеть в обычном неординарное, в заурядном особенное, превращать жизнь в игру, а игру принимать за жизнь. Казалось бы, вокруг ничего интересного, но мы умели удивляться. Могли бы и других удивлять, да публика смотрела сквозь нас.
Времени для раскачивания было достаточно. Мы наслаждались этим даром, не тратили его впустую. Гёте говорил: «Худшие воры – это дураки: они крадут и время, и настроение». То ли дураков было меньше, то ли они, нас самих дураками считая, не лезли.
На лето мы расставались, проводили его по отдельности. Моей вотчиной был берег реки, благо, она была в двух шагах от дома. Три долгих летних месяца целыми днями играла на камнях. Это был мой собственный мир. Без дураков и полоумной моей бабки.
По весне мы уже вдвоём