Эроменос. Лариса Логинова
рука воспитателя легла на плечо. – Я рад, ведь сам подбирал свитки, в них истории, которые люблю я и, надеюсь, полюбишь ты. Скажи, что я не ошибся, Кассандр.
– Нет, – осторожно положив свиток на стол, юноша глянул на воспитателя, заметил в темных глазах какие-то поблескивающие искры и продолжил: – Я люблю поэзию, учитель.
– Замечательно! – воскликнул Рес, убирая руку и садясь на постель. – Кроме того, Эвмел говорил мне, что у тебя прекрасный почерк, это правда?
– Не знаю, – пожал плечами Кассандр, – учителя меня хвалили, но я не могу оценить себя сам.
– Молодец, – одобрительно улыбнулся Рес, – мне нравится твоя сдержанность. А то, насколько красиво ты пишешь, очень легко проверить. Видишь, на столе лежат и чистые листы? Возьми один из них и перепиши на него стихотворение, которое тебе понравилось больше других. Давай же.
– Хорошо, – юноша послушно склонился над листом и тут же задумался: а что именно переписать-то?
Все стихи говорили о любви взрослых мужчин к юношам, а некоторые оказались настолько откровенными, что даже читать было неловко. И не устраивает ли воспитатель ему ловушку, предлагая переписать стихи? Ведь стоит выбрать те, что нашептала поэту сама Эрато, и Рес решит, что Кассандр и сам не против испытать подобное, а это совсем не так.
Нахмурившись, юноша пробежался глазами по папирусу, выбрал самое невинное, с его точки зрения, стихотворение и быстро, аккуратно и красиво переписал на чистый лист, заставив себя не обращать внимания на пристальный взгляд наставника.
– Готово, – протянул работу Ресу, тот взял и некоторое время молча и очень внимательно изучал эти несколько строк, а потом сказал, сворачивая папирус:
– Эвмел не преувеличил твой дар, скорее – преуменьшил, а это значит, что ближайшие несколько месяцев мне будет просто необходима твоя помощь, Кассандр. В моей библиотеке зимой прохудилась крыша, и дожди успели испортить многое до того, как я избавился от брешей. Я хочу восстановить свитки, а ты поможешь мне в этом – будешь переписывать на новые папирусы. Тебе уже доводилось делать это?
– Да, в школе и дома… отец поручал мне всё, связанное с письмом, – Кассандр усмехнулся, вспомнив неровный и неразборчивый почерк отца. – Он гораздо лучше обращался с гончарным кругом, чем с палочкой для письма.
– Ну что же, будем считать, что мы договорились, – Рес встал и направился к выходу из комнаты и, уже отодвинув полог, добавил: – Через пять дней у меня будет симпозиум, приглашены ближайшие друзья, должен вернуться и мой сын, Лаэрт, я собираюсь представить им тебя, Кассандр. Хочу, чтобы ты был на симпозиуме моим виночерпием, да простит Зевс мне эту дерзость, но в этот раз прекраснейший из смертных юношей украсит собой мой пиршественный зал.
Сказав это, Рес оставил смущенного воспитанника одного, забрав с собой и папирус с переписанным стихотворением.