Хватайся! Рискуй. Играй. Умри. Max Austen
Мать разжала губы, отстранилась от пениса, взглянула на меня.
– Сыночек, иди сюда, попробуй, я тебя научу.
Ее лицо не выдавало гневных эмоций. Уголки губ тянулись вверх, к ушам. Она в хорошем настроении. Она не отругает меня, если откажусь.
– Нет, спасибо. Не хочется.
Я, с трудом открыв дверь, вышел из комнаты.
Пока мама занималась сексом, я шатался без дела по двухэтажному дому. На втором этаже нашел незапертую детскую спальню. Судя по разбросанным по всему ковру куклам, розовым блюдечкам и чашечкам для чаепития, здесь жила девочка. От скуки я прилег на кровать и заснул.
Через некоторое время меня разбудили теплое дыхание матери и ее нежный шепот.
– Вставай.
В комнату вошел одетый дядя.
– Да, вам пора.
Мать, уже в джинсах и свитере, взяла меня за руку, я поднялся. Мама, поглядывая на дядю, спросила:
– Может, хочешь себе какую-нибудь игрушку?
Я скромно отозвался:
– Нет, спасибо.
Дядя взял в руки надувного дельфина.
– Нет, бери что хочешь, я разрешаю. Может, его?
– Нет, спасибо.
Мать забрала дельфина на руки.
– Он возьмет.
Когда мы вышли из его дома, она строгим-строгим голосом дала мне жизненное наставление:
– Дают – бери, бьют – беги. Запомнил?
Я захожу в лифт, отправляюсь на девятый этаж.
Хорошо, что я не слушался матери. Иначе моя жизнь была бы еще хуже.
Мать вечно совершала безумства под действием травки и алкоголя. Такой я ее и запомнил. Когда отец решил развестись, лишить ее родительских прав, когда был назначен суд… Тогда мать в суд не явилась, а обкурилась и сбежала. Тогда мне было семь лет, почти восемь. И в следующий раз я увидел ее только через три года.
Я стоял в пахнущем тухлой рыбой магазине и не мог поверить, что вижу ее. Да, это она. Точно. Свою мать я узнаю из тысячи похожих женщин. Она клала покупки в наверняка тяжелые сумки. Рядом стояла ее мать – моя бабушка Галя.
Они направились к выходу.
Я решился помочь нести сумки. Подбежал к матери, улыбнулся ей. Она улыбнулась мне. Мои руки схватили одну сумку и понесли к выходу. И тут раздался ее, Лены, крик:
– Вор! Остановите мальчишку!
Неужели это она обо мне? Да. Иначе зачем охранник преградил мне путь?
А бабушка Галя рассмеялась.
– Ну и дура же ты, Ленка. Это твой сын.
Когда глаза матери остановились на мне, я почувствовал себя изгоем. Она смотрела с недоверием.
С тех пор я перестал питать надежды, что что-то значу для родителей. Для них я никто. Всегда им был, всегда буду.
Шестой этаж.
Пять лет назад мать убила любовника. Из-за денег. И теперь сидит в тюрьме.
Восьмой этаж.
Хоть это и не похоже на меня, но…
Девятый этаж.
…пусть она сгниет там.
Выхожу из лифта, нажимаю на звонок