Хватайся! Рискуй. Играй. Умри. Max Austen
такой есть, договаривается, чтобы меня доставили на вертолете в Нижний Новгород.
– Он зарядил барабан,
Один из шести, —
И должен, дав по ушам,
Выстрел жизнь унести.
Четыре года после пожара я лечился в Нижнем. Сначала в ожоговом отделении. Я получил ожоги на подбородке, левом плече, обоих кистях и правой лопатке. По какой-то причине ноги перестали слушаться. Три месяца учился ходить. Ездил на коляске.
Потом в отделении реконструктивно-пластической хирургии, сокращенно РПХ. Необходимо было восстанавливать сухожилия, без которых кисти отказывались разгибаться и сгибаться самостоятельно. Также было необходимо восстановление плеча, из-за которого не мог полностью поднять левую руку. Сгоревший подбородок ничуть не меньше заботил меня и специалистов, которым я отдался на растерзание.
– «Но нет-нет-нет-нет-нет,
Я все еще жив! Я все еще жив!
Я буду жить так, как
Никогда и не жил.
Но только дайте еще-ще-ще-ще-ще
Выстрел один».
Мною владели замечательные врачи. Я каждый год отправляю им подарки. Чтобы помнили о спасенной жизни музыканта.
Именно в РПХ я флиртовал с тридцатишестилетней медсестрой, ласково называя ее «сестренкой».
Именно в РПХ меня чуть не изнасиловала сорокалетняя женщина, больная гепатитом и ВИЧ.
Продолжаю петь, прохаживаясь по сцене и всматриваясь во внимательную толпу:
– Он губы сжал,
Проглотив слюну.
Но дан еще шанс
Пожить на свету.
Именно в РПХ я познакомился с некоторыми лучшими друзьями.
Именно в РПХ я подрался с двадцатисемилетним агрессивным кавказцем, склонявший пятнадцатилетнюю девушку к сексу.
Именно в РПХ я за чужой счет трахнул проститутку.
А однажды я скомпрометировал перевязочную медсестру, показав другим медсестрам ее неприличные фото.
Благодаря ежедневной практике с соседями по палате мне нет равных в карточных играх и матерных перепалках.
Именно в РПХ я обрел дом, в котором мне всегда рады.
За исключением той медсестры, чьи откровенные фото я без стеснения показывал ее коллегам.
Я отступаю к Кристи, мелодично ударяющей по барабанам и тарелкам.
– Он свободы дите,
Но не может сам
Надеется, что
Случайность его отдаст небесам!
После повтора припева Кристи встает со стула, я передаю ей микрофон, а она мне – палочки. Рокировка. Меняемся местами.
Тишина.
Падаю на стул. Мы отыграли три композиции. Впереди еще восемнадцать. Раз, два. На счет три я жму на педаль бас-барабана.
Мне пятнадцать. Туалет отделения реконструктивно-пластической хирургии. Одна кабинка. Два унитаза. Макс Остин сел на унитаз.
Белые полы, стены, дверь. Ослепительный свет ламп. Тишина.
Я только расслабился. Приятно сбежать от шумных соседей