Пушкинские Горы. Это моя земля. Киберпутеводитель. Наталья Гарбер

      После восьмидесяти

      Жизнь состоит из нее самой:

      Из двух шифоньеров,

      Набитых ненужной одежкой,

      Кота, вместе с которым по вечерам

      Можно смотреть телевизор,

      Ожиданья соседа —

      Пойдет в гараж, вынесет мусор, —

      Или соседки сверху

      (Лекарства, продукты и так, всякая мелочь).

      А та, что напротив,

      Постирает белье в выходной.

      Еще жизнь состоит

      Из визитов племянниц и внуков,

      Звонков дочери, живущей в другой стране,

      Визитов подруги детства

      – опять опоздала! —

      Воспоминаний о войне,

      Вздохов о любимом муже – последнем —

      Ах, Ваня мой, Ваня, —

      Историй о том, как в шестидесятом

      Прошлого века…

      Еще после восьмидесяти

      Жизнь состоит

      Из рецептов варенья

      И молитв наизусть,

      Плохой и хорошей погоды,

      Чья перемена всегда – к ломоте в костях.

      Климат диктует число снадобий,

      Позволяющих жить: одеваться,

      Кормить кота, варить суп

      И ходить в гости к соседке,

      Что справа, рядом.

      Она девчонка совсем —

      Сорок годков всего.

      Ей и расскажешь, что

      После восьмидесяти

      Государство платит за то,

      Что дожила до таких годков,

      Но не платит, как прежде, за то,

      Что была санитаркой – Мурманск, война,

      С сумкой под бомбами. А теперь —

      Работник тыла. Для государства

      Твоей войны как не бывало.

      Изо всей жизни, поверь,

      Это одно и обидно.

      Соседке все это диво:

      Она и не знала

      Ни тридцатых с рабфаком,

      Ни сорок первый – и танцы,

      Ни после – главврач, процедурный,

      Любовник в бобровой шапке,

      Кукла за сто рублей, а колечко – не надо!

      Поезд, отрез, пропавший в багажном,

      И много еще чего… Всего не упомнишь.

      Соседка меняет мебель

      И начинает новую жизнь.

      А после восьмидесяти

      Так сливаешься с обстановкой,

      Что выкинешь шифоньер —

      И умрешь до утра.

      Говорят, к столетию человек

      Становится льдинкой,

      Легко упавшей в сугроб.

      Как хорошо…

      Она молится за меня

      Каждый вечер.

      Я иду по горящим углям,

      Босой и странный.

      Она молится за меня,

      Повторяя «Аминь».

      Схоронив отца, я стою

      На могиле камнем.

      Она молится легко, любовно,

      Внимательно.

      Я выхватываю клинок —

      И враг побежден.

      Она молится. Это я подарил

      Ей молитвенник.

      Я иду на маяк. Штормит

      Страшное море.

      Она молится за меня тихим шепотом,

      Что бы ни было.

      Я