Пушкинские Горы. Это моя земля. Киберпутеводитель. Наталья Гарбер
холмы,
И в роще скрытые дороги,
И дом, где пировали мы —
Приют, сияньем муз одетый.
Поэт Н. М. Языков, в 1826 году гостивший у А. Н. Вульфа в Тригорском на берегу Сороти, воспел реку и купание в ней в огромном стихотворении «Тригорское», из которого я приведу вам только две небольшие части – о реальной реке, и о реке поэзии, вплывать в которую надо постепенно:
…В стране, где Сороть голубая,
Подруга зеркальных озер,
Разнообразно между гор
Свои изгибы расстилая,
Водами ясными поит
Поля, украшенные нивой —
Там, у раздолья, горделиво
Гора трехолмная стоит;
На той горе, среди лощины,
Перед лазоревым прудом,
Белеется веселый дом
И сада темные картины,
Село и пажити кругом.
Приют свободного поэта,
Непобежденного судьбой! —
Благоговею пред тобой. —
И дар божественного света,
Краса и радость лучших лет,
Моя надежда и забава,
Моя любовь и честь и слава —
Мои стихи – тебе привет!
…Что восхитительнее, краше
Свободных, дружеских бесед,
Когда за пенистою чашей
С поэтом говорит поэт?
Жрецы высокого искусства!
Пророки воли божества!
Как независимы их чувства
Как полновесны их слова!
Как быстро, мыслью вдохновенной,
Мечты на радужных крылах,
Они летают по вселенной
В былых и будущих веках!
Прекрасно радуясь, играя,
Надежды смелые кипят,
И грудь трепещет молодая,
И гордый вспыхивает взгляд!
Ливень
Дождь в Пушкинских Горах – это обычно ливень.
Утром обманчиво солнечно и жарко, но в квартире у меня душно. Я выбираю из видеотеки подходящий к моим текущим размышлениям фильм – чтобы подтолкнуть творческий дух. Беру горячую тарелку курицы с картошкой, несу в комнату под ТВ – и наконец слышу с небес угрожающее погромыхивание. Включаясь в реальность, соображаю, что это уже не первый сигнал «к бою». Я сажусь есть и снова отвлекаюсь на ТВ – авось, пронесет. Гроза с пониманием относится к моим планам, и лишь когда я доедаю, в окна косо и яростно ударяет ливневая волна.
Началось!
Вода бьет сквозь сетки на окнах так, что подоконник около них в момент заливается водой. Я переставляю фрамуги щелью вверх в комнате и бегу в кухню – там тоже потоп и большая деревянная икейская чаша на окне налита ливнем уже на треть.
Я переменяю положение кухонной фрамуги и с наслаждением смотрю, как гроза снаружи отмывает до скрипа мои окна. А я все думала – пора помыть. Видать, и вправду пора – с размахом, от души.
В этот момент во всей квартире гаснет свет. Я бегу к счетчику – он включен, в коридор – тоже все ок. Я щелкаю