Школа. Никому не говори. Том 6. Руфия Липа
поддержал приятеля Михалыч. – В своей жизни бы разобраться! Поделился бы грехами, что ли.
– Ну спросил бы, раз любопытство гложет! – усмехнулся Иштванович. – Секретов не держу. Многое было, ничего не исправишь. Как говорится, знал бы где упадёшь – соломку бы постелил!
Мужчина потушил окурок о неопрятную стенку тамбура, бросил его в жестянку из-под кильки и неторопливо заговорил.
Ибрагимов был родом из румынских цыган. Предки с земли на землю не кочевали, скорее, оседали в одном месте и приживались потихоньку. Деды переселились в Россию в XIX веке, перебрались в окрестности Петербурга и там остались. Семья была большая, дружная, плодовитая. Коней разводили и хорошо этим себя зарекомендовали. Лошадки были удачные, породистые – их покупали русские позажиточней. Деды приподнялись и переехали в столицу, купили несколько домов, организовали ансамбль. У Распутина Гришки, говорят, пели и танцевали, публику развлекали. Так хорошо исполняли, что платили много, дорого. Вдобавок несколько трактиров завели, оттуда выручка неплохо шла. Ресторанчик открыли.
А потом Революция, гражданская война, раскулачивание. Семья разбежалась, спасался кто куда. Одна ветка за рубеж метнулась с добром – деньги и золото на границе отобрали, всех расстреляли. В Питере дедов похватали, конюшни, барыши, дома изъяли – и кого в тюрьму, кого под пулю.
Алмазовы дед с бабой да родители, глядя на такое, побежали сначала к Карпатам. Там их чуть на мушку не приняли вместе с детворой, но один цыганский барон помог, вызволил. Оставили они на Карпатах почти всё добро на откуп и с голым задом поехали вглубь России, на Южный Урал. Поселились в крупной деревне, обзавелись хозяйством, настроили общение с местными. Бабушка врачевала, дед лечил животных, строил, мастерил, ковал.
В Великую Отечественную войну немцы бабушку расстреляли за происхождение – селяне добрые сдали, перешагнув через помощь, что женщина им оказала. Двух сестёр Алмаза и брата повесили по той же причине, мать и старшую дочку из петли вытащить успели. Деда не убили чисто по случайности – он после ранения в бою с переломанным позвонком на чердаке в сене без памяти гнил, фрицы его не приметили. Дед выжил, правда, ходить до самой смерти так и не смог.
Отец Алмаза с фронта контуженный вернулся, а дома почти всей семьи в живых не осталось. Дед немощный, жена со шрамом на шее, от троих детей – кресты на могилках. Отец ненадолго войну пережил, умер в начале пятидесятых, когда Алмазу четыре годочка стукнуло. Мать ушла следом за мужем – сердце не выдержало. Парня сестра с дедом воспитывали.
Часть родни так и осталась жить в Европе. Они сами по себе, а семья Алмаза – отдельно. Из Европы в Россию вернулись единицы. А Ибрагимовы так и зажили. Кустари-одиночки. К таборам не примкнуть – привыкли особняком, но и среди местных – чужие.
Дед-инвалид, когда-то крутившийся в состоятельной Петербургской среде, имея за спиной хорошее образование и несколько полезных, востребованных профессий, настаивал, чтобы Алмаз учился прилежно, ума набирался, науку серьёзную осваивал да сидел тише воды ниже