Школа. Никому не говори. Том 6. Руфия Липа
заезжал в таборы, смотрел, как его народ живёт. Выросший среди русских, он наблюдал и делал выводы. Не привыкший к кочевой жизни, получив достойное образование, крепко обрусев, мужчина понял, что прижиться в среде закоренелых цыганских общин не сможет. Не по нутру. В каждом таборе, кроме общих обычаев, были свои уставы и законы. В одном, например, было сильное разделение между слоями. До такой степени, что дети богатых играли и учились отдельно от бедных.
Ибрагимов остановился на ночлег у цыгана, что ютился изгоем на краю общины из-за неподъёмной нищеты и огромного количества долгов. Долговая яма засосала мужика до такой степени, что большой семье его едва хватало на пропитание. Жена попрошайничала на вокзалах и базарах, побиралась возле больниц и школ вместе с малыми детьми. Старшие дети клянчили или щипачили, за что нередко были биты. Жили все в покосившемся домишке без удобств. Спали на полу, так как мебель забрали кредиторы.
Алмаз по щедрости души купил продуктов и накрыл стол на все шестнадцать человек. От холода, что стоял в убитой крохотной халупе, он долго не мог согреться. Дети, привыкшие к плохому житью, не игрались, а только грязной кучкой забились в темные уголки жилища, где молча грелись друг о друга. Мамка качала на руках младенца, которого заблаговременно напоила палёным самогоном, чтобы не орал.
– Алмаз, голубчик золотой! – ластился должник, жалостливо моргая красными слезливыми глазами. – Займи денег хоть немного! Видишь, детей кормить нечем! С голоду помирают!
– Я-то займу, – усмехнулся Ибрагимов. – Так ты опять их мимо спустишь.
– Не спущу, обещаю! – взвился лебедем мужик. – Хоть какой-нибудь долг выплачу! Хочешь, в залог старшую дочь отдам, а?.. Смотри, какая! Хороша, да?.. Забирай! Сколько за неё дашь?
Алмаз посмотрел в один из углов. Он знал, что девочки никем не сосватаны. Детвору из хороших семей столбили с мальства. К годам эдак тринадцати из молодняка оставалось всё не особо ликвидное.
Старшая дочь ему не понравилась – было в девице пятнадцати лет что-то дремучее, невежественное, дурное, воронье. «Не будет толку, сколько сил не вкладывай», – подумал молодой мужчина и перевел взгляд на другую, помладше. Грязные непричёсанные пепельные волосы свисали сальными сосульками на смуглое круглое личико, от которого веяло смышлёностью и покоем. Девчонка на гостя в ответ уставилась не мигая большими синими глазами.
Хозяин ни в какую не хотел отдавать среднюю – не по порядку, видите ли, когда старшая в девках. Алмаз не уступил, и мужик мигом продал девочку, едва услышал размер предлагаемой за неё суммы. Щедрая плата полностью покрывала огромный долг. На следующее утро Ибрагимов и средняя дочь уехали, а отец шустро спустил дарованный шанс в карточных играх.
Юная Лала не интересовала Алмаза как женщина. Он погнал её учиться в школу, оплатил занятия учителей, чтобы восполнить вопиющие пробелы в грамоте. Потом отправил в вечерку, затем – в техникум, обучаться кройке шитья и моделированию. Мужчине