Сказки. Юрий Борисович Шершнев
пыри ненасытные. Днём силы света правили, а ночами - силы тёмные, духи злые, лютые: людям добрым горе и гибель, попади они в лапы ночных властителей. Но сила крестная, всё очищающая, хранила человека от зла и порока, не пускала в дома силы недобрые.
Доблестные витязи рукой верной, мечом острым, храбростью их наполненным, сражались с коварными ведьмами и зловещими колдунами. Отвага против магии. Верность и честь, против хитрости и вероломства. Правда, супротив кривды.
Давным-давно это было. А только и теперь в сердцах наших вспыхивает жаркое пламя, когда слушаем мы сказы и сказки о богатырях, в те далёкие времена живших. И рвётся сама собой рука, оседлав коня упрямого горячего, сжать рукоять верного булатного меча и запрыгнув в седло доброе, мчаться навстречу ветру. Навстречу судьбе. Туда, где она нас ищет и ждёт!
Глава первая
В лесной чаще, в стороне от наезженной дороги, на небольшой лесной речке, что несла свои воды среди берёзок и елей, стояла небольшая мельница. Жил в той мельнице мельник, именем Архип, прозвищем Нелюдим. А, Нелюдим, от того, что не больно приветлив был к гостям. Жил он одиноко, в деревне появлялся редко, лишь по своей нужде. Знакомств не водил, по гостям не сиживал, и других к себе не звал.
Селяне возили к нему зерно на помол. Архип, за небольшую долю, молол муку для людей. Был мельник знахарем: травы знал, собирал их и варил из тех трав снадобья и мази, и люди частенько прибегали к его помощи, чтоб избавиться от недугов и хворей. Взамен оплаты брал хлеба каравай или другую снедь, или инвентарь какой, для хозяйства. Про то, что жил в одиночестве, говорили по деревне: «водится Архип с нечистой силой». Оно и понятно – какой мельник с тёмными силами не знается?!
Как-то, ранним летним утром, когда роса уже сошла с травы, а солнечный луч согреть её ещё не успел, вышел Архип из своей небольшой мельницы и отправился собрать трав свежих, цветков лесных, кореньев полезных. А повезёт, так и грибов набрать.
Сойдя с лесной тропинки, продираясь сквозь молодой березняк, мельник услышал слабый стон. Остановился Архип, прислушался: «Так и есть, стонет кто-то». Присел мельник, вгляделся меж кустов: недалеко от себя, под мохнатой невысокой ёлкой, на рыжей хвое, у муравьиной кучи, увидел паренька. Лежал тот навзничь в одном сапоге, с разбросанными по сторонам руками и негромко постанывал.
Архип поставил кошёлку с пучком травы и несколькими подберёзовиками, и подбежал к пареньку. Мельник стал рядом с ним на колени и легонько пошлёпал того по щеке:
– Эй, парень! Слышишь, что ли?! – мельник осторожно приподнял голову лежавшего на спине, бледного, будто смерть, парнишки. – Ну, ты, что там, слышишь меня? Живой, аль нет?
По выбритой голове с небольшим чубом надо лбом, мельник признал в нём юнца, которого скорее воспитывали, как воина среди воинов. И ворот рубахи был оторочен узенькой алой ленточкой. «Не простой парнишка, однако», подумал он про свою находку.
Архип достал фляжку с водой и, выдернув зубами пробку, влил немного в приоткрытый рот пареньку. Тот закашлялся и тяжело приоткрыл глаза.
– Во! Молодец! – обрадовано сказал мельник. – Живой! – он снял со своей головы шапку и подложил парню под голову.
Парнишка застонал, из его глаз вытекло по слезинке.
– Ты, чей же будешь, находка? Звать, как?
Парнишка облизнул слипающиеся губы:
– С обозу… С батей… Он у меня обоз охранял… Я с батей… Прошка… – паренёк со стоном откинул голову назад. – Спина… болит.
Мельник подложил руку парнишке под спину, хотел уложить того удобней, и почувствовал мокрую, липкую рубаху под своей рукой. Осторожно повернув Прошку на бок, Архип увидел торчавший из спины парнишки обломок стрелы.
– Дела, – тихо сказал мельник. – Ты, вот что, Прошка, потерпи немного.
Архип закинул за спину свою суму и осторожно поднял парнишку на руки.
– Ты потерпи малость. Отнесу я тебя, пожалуй, к себе, на мельницу. Подлатаю тебя. А там поглядим. Ежели осиротел, так со мной поживёшь, авось сладим. Мне помощник нужен.
До мельницы было недалеко, с версту. Дошёл мельник быстро.
Ловко подцепив носком сапога, край двери, отварил мельницу и внёс парнишку внутрь. Свою ношу, он уложил на топчан, укрытый овчинным тулупом, а сам, подошёл к широкому столу у стены, и поставил перед собой глубокий горшок.
Над столом, на верёвке, протянутой от стенки до стенки, свисали пучки сухих трав и цветов. Мельник снимал с верёвки травы и, срывая, с каких головки цветов, с каких листья, укладывал их в горшок. Потом, пестиком стал неторопливо разминать, растирать всё это. Быстро перетерев травы и корешки в горшке, снял с печи котелок с горячей водой и налил воду в горшок. Тщательно перемешав, зачерпнул небольшим черпачком, получившийся густой кисель и вернулся к Прошке. Мельник осторожно влил ему совсем немного в приоткрытый рот. Парнишка закашлялся, пришёл в себя:
– Ну и гадость, – тихо сказал Прошка.
– Оно, сынок, что добро – завсегда гадость, –