Сеть. Андрей Алексеевич Воронин
и утащить в свой улем жареного рябчика современной науки. И при этом не оступиться, не дать себя даже заподозрить – расправляются ведь не с виновными, а с подозрительными. Он помнил, что самое последнее дело – верить стереотипам, знал, что надо внимательно ловить мелочи, обращать внимание на несказанное, на незаметное, быть сдержанным самому и не провоцировать к вспыльчивости других. Все это ему тыщи раз объясняли мудрые безымянные сельские учителя. Но, тем не менее, по ту сторону границы ему были преподнесены немалые сюрпризы.
Столица империи встретила… – а вы, милые читатели, разве не знаете, как встречают пришельцев столицы империй? Да никак. Абсолютно равнодушно, как будто ничего и не произошло, как будто не произошло встречи – а мы с вами знаем, что встреча эта чревата роковым столкновением – двух равновеликих космосов: человека и города. Моросил неприлично будничный дождичек; вместо того, чтобы приветствовать или хотя бы обратить внимание на нового человека, все горожане спрятали головы – вместе со взглядами – куда-то под капюшоны и зонтики, и превратились в каких-то водонепроницаемых монстров, так что и разглядеть их было невозможно. Алика поджидал человек неопределенного возраста, в котором мужчина уже заснул, но еще не угас, и бесцветным голосом пригласил в машину. Усадил на заднее сидение, чтобы избежать разговора. Молча миновали они мокрый серенький пригород, молча проехали по уныло освещенным окраинам, и также молча протолкались в пробках по центру. Улицы сияли рекламами, манили то королевскими игорными залами, то элитными унитазами, то престижными апартаментами с райскими услугами, но на шепелявой рекламе – какая-нибудь буква обязательно не зажигалась, – на всей чудной позолоте был явный налет равнодушия, усталости и неверия в свое волшебство. Алику показалось это странно, он даже обиделся за рекламу – она изо всех сил лезет в уши, глаза и карманы, а ей говорят привычно: «Уйди, постылая, надоела».
Дом, в котором предстояло жить Алику, был в самом центре столицы, в тихом кривом переулочке, забредшем сюда из позапрошлых времен. Во дворике по-хозяйски расположились старые, толстые и безнадежно больные тополя, махонькая детская площадочка была заставлена лакированными вездеходами, отовсюду на прохожего нагло пялились видеокамеры, но старый дом есть старый дом, что ни говори – дом был теплым, мягко пахнущим чем-то вкусненьким, веселый фасад приглашал в не менее симпатичный подъезд, ласково проводивший гостя к двери его будущего гнезда. На лестничной площадке цвел настоящий зимний сад, на стенах были картинки в рамочках и зеркала, а под лестницей трехколесный велосипедик дожидался своего лихого наездника. Старый обманщик, дом, как и положено ему по чину, окружал жильца покоем, комфортом и ощущением устойчивости и благополучия жизни.
Познали Адам и Ева друг друга.
И первый человек, Каин, был дан Господом женщине,
и сказала она – вот, приобрела я человека от господа.
И брата его она родила Авеля.
И обрел Каин бессмертье через убийство