С их прибытием у нас составилась семья. Ирина Николаевна Арефьева
семей в Иркутске между ними возникло охлаждение. Трубецкие сомневались в невиновности обвиняемого тогда Дмитрия Молчанова. Елена и Мария Николаевна уехали в Москву, чтобы поддержать Дмитрия Васильевича, который пытался доказать ложность предъявленных ему обвинений.
В это время, в октябре 1854 года, Сергей Григорьевич, находясь в Иркутске, узнал о тяжелой болезни Екатерины Ивановны Трубецкой. Первое время, казалось, болезнь не была опасна, но бедной женщине становилось все хуже.
Сергей Волконский написал тотчас о трагедии Елене Сергеевне и Дмитрию Васильевичу:
«Катерина Ивановна все больна, и вот уже восемь дней, что, кроме медиков и чисто семейных лиц, никто ее не видит, даже ни Поджио, ни Якушкин не допускаются. Медики в доме заверяют, что нет ничего опасного, в городе же не скрывают безнадежность излечения». 68
Сергей Григорьевич сообщил своей семье, что он простился с Екатериной Ивановной и помог Сергею Петровичу с организацией похорон.
В этом письме упомянуто имя еще одного друга, верного семье Волконских, – А.В. Поджио. Он тоже был осужден по 1 разряду, отправлен в Шлиссельбург и в 1828 году переправлен в Читинский острог. С этого времени Сергей Волконский и Александр Поджио подружились и, как оказалось, на всю оставшуюся жизнь. Мария Николаевна так отозвалась о Поджио: «Это превосходный и достойный уважения человек, который предан мне сердцем и душой, и я не знаю, как выказать ему свою признательность».69
В 1856 году новый государь, Александр II, подписал «Высочайший указ Сенату о милостях государственным преступникам». Письмо об амнистии было доверено доставить в Сибирь сыну С. Г. Волконского, Михаилу Сергеевичу, чиновнику высокого ранга. Всем декабристам, оставшимся в Сибири на поселении, на жительстве, на службе, их было всего 32 человека, разрешалось вернуться в любую часть России, кроме Москвы и Петербурга. Так завершился 30-летний срок каторги и ссылки декабристов. Их молодую, деятельную жизнь, которую они, конечно, в 1825 году не планировали прожить так, как получилось, было уже не вернуть. Однако жизнь продолжалась.
С. Г. Волконскому было уже к тому времени 68 лет, Марии Николаевне исполнилось 52 года. Сергей Григорьевич должен был находиться в Зыкове (под Москвой), Марии Николаевне было разрешено лечиться в Москве. Княгиня остановилась в доме на Спиридоновке, туда постоянно приезжал и ее муж. Для встречи с этим легендарным человеком к ним приходили старые друзья, приходили и молодые люди, которым хотелось пообщаться с удивительной личностью. Волконский, как и в молодости, был высоким и стройным, но волосы и борода его побелели. Он с удовольствием встречал приходивших к нему и жене людей, но понимал, что полицейским это не нравится. Как видим, и на свободе он не чувствовал себя свободным.
Получив возможность ездить по стране, Волконский решил проехать по местам своей ссылки.
«Много я объездил, был в Чите … был в Благодатском, видел старое пепелище наше, назначенное в слом уже несколько лет и рядом с ним не зимовой,