Мужчины, женщины и монстры. Влад Райбер
я понял, что не хочу прощаться с ней в конце учебного года. И решил, что поступлю в университет поближе к родному городу.
Страдальцы
Мне почти тридцать, но моя жизнь – это одиночество, запертое в четырех стенах. Я стараюсь ни с кем не общаться, потому что боюсь повстречать не тех людей. Речь не о мошенниках или грабителях, а о тех, кто существует на грани реальности.
Они могут быть ужасными сразу, а могут долго притворяться обычными людьми. Втираться в доверие, доказывать, что для окружающих они даже более нормальные, чем ты. Но рано или поздно их что-то выдает: бледная кожа вдруг становится синей, лицо искажается, суставы выворачиваются…
И эти твари сами ко мне липнут, будто считают за своего.
Вот почему я стараюсь не заводить знакомств, не высовываться и живу тихим одиночкой.
Эти люди словно привязаны к местам, где случилось что-то плохое. Катастрофа, несчастный случай, мучительная смерть. В большом городе смерть – обычное дело. Поэтому они встречаются мне повсюду, буквально каждый день.
Я называю их страдальцами. Не знаю, что они такое. Сначала мне казалось – это души погибших людей. Но потом понял: они скорее то, что родилось в момент умирания. Страдальцы – какое-то издевательское и насмешливое воплощение ужасной смерти, карикатура человеческой агонии.
Я избегаю мест, где хоть однажды повстречал их на пути. Мне постоянно приходится менять маршруты, делая их длинными и неудобными.
Раньше я часто ходил через один подземный переход. Там работали не все лампы, валялись окурки, местами осыпались стены и всегда воняло мочой, но этот путь сокращал мою дорогу к дому.
В этом переходе почти всегда было пусто, но время от времени один нищий укрывался там от непогоды. Он сидел на картонке. Грязный и с косматой бородой. На нем был дырявый свитер в клетку и две куртки со сломанными застежками. На голове синяя вязаная шапка с завязками и смешным бубоном, из-под которой торчали засаленные пряди немытых волос.
Этот бездомный не упускал случая попросить помощи. Всегда спрашивал: «Закурить не будет?» или «Мелочишки лишней нету?».
Да я и сам беден, как церковная крыса, поэтому отличался от него лишь тем, что меня пока еще не выселили из квартиры за долги по коммуналке. Мне с этим нищим нечем было поделиться. Думаю, чтобы заниматься помощью другим, сначала нужно помочь самому себе, а мне и это удавалось не очень.
Однажды поздним осенним вечером я шел по переходу и обратил внимание, что в этот раз нищий не сидел, а лежал на своей картонке, свернувшись калачиком.
Он сотрясался от кашля и замолкал, а потом снова начинал кашлять, захлебываясь слюной и мокротой.
Хоть я всегда и считал себя последним человеком на свете, который способен кому-то помочь, но у меня тоже есть сердце. Поэтому я снял свой старый шерстяной шарф и протянул нищему.
– Благодарствую, – прохрипел он и, чуть приподнявшись, крепко обвязал им горло.
Та ночь была морозной. Даже дома, закутавшись в одеяло, я чувствовал, как холод проникает под кожу. А утром пришлось снова идти на улицу в