Клуб любителей хоррора. Александр Матюхин
ручку. Дверь отворилась внутрь, и я вошел в уютный холл Клуба.
Шкловский замешкался. Немудрено, за неполные три часа дежурства он научился всего паре приемов и точно не освоил ни одного нормального шок-укола.
Я шагнул через порог. В холле было тепло, пахло хвоей и мятой. Две из трех ламп над головой не горели. Скрипнула дверь. Шкловский, вытирая окровавленную ладонь о штаны, виновато пожимал плечами.
– Учиться надо, – сказал он, возвращая открывашку. – Странные у вас фокусы, конечно.
– Это не фокусы, скажу я вам. Каждая игла в наборе – интерфейс между реальным миром и Изнанкой. Вызывая боль при помощи иглы, мы рождаем в мозгу импульсивное воображение, которое замыкается на кончике иглы и активирует переход в приграничную зону. Грубо говоря, твой мозг в момент, когда ты прокалываешь иглой кожу в определенном участке, убеждает реальность, что за дверью действительно находится холл Клуба. Реальность в долгу не остается и конструирует холл для тебя в приграничной зоне.
– Ага. Я успел прочитать бегло. – Мы зашагали по мягкому ковру в сторону дежурного кабинета. – Но так и не понял, почему мозг раз за разом верит в одно и тоже. И как так получается, что все члены Клуба видят вход и могут туда попасть, а другие нет, даже если сто раз проткнут себя иглой.
– А это и есть импульсное воображение. Отработанные до подсознательных навыков однотипные действия, ведущие к желаемому результату. Знаете, на голубях тренировались. В помещении сидело десять голубей. Они ходили по полу и искали еду. Как только какой-нибудь голубь стучал клювом по перевернутому пластиковому стаканчику, ему давали зернышко. Прошло несколько дней, голуби поняли взаимосвязь и стали целенаправленно стучать только по стаканчику. За это они получали зерно. Потом часть голубей переместили в другое помещение и там положили стаканчик в не самом очевидном месте. Голуби стали искать стаканчик, нашли его и снова начали стучать клювом. Представляете? Импульсное воображение – как религия, как рефлекс. Если бы у голубей были наш способности и наши иглы, они бы ударом клюва по стаканчику сами создавали себе зерна. Их крошечные мозги уверовали, что одно связано с другим.
– Допустим, но зачем тогда обмазывать кровью ладонь? Разве тренировки, боли и связи с кончиком ваших игл недостаточно?
Шкловский явно приходил в себя после операции и становился болтлив. Я ничего не имел против. Люблю просвещать новеньких, особенно когда они сами напрашиваются.
– Тут тонкая материя. Понимаете, голуби глупы и наивны. Их мозг сосредоточен только на том, чтобы добыть еду. Взаимосвязь «клюв – стаканчик» – это та цепочка, которой ему хватает. Человеческий же мозг сложный, мультизадачный, приучить его сосредоточиться только на дверной ручке конкретной двери сложно. Вот я одновременно думаю о том, что мне нужно не забыть зайти в магазин после дежурства, залить ролик в социальные сети, еще думаю о разговоре с Ильичом, о шаверме, которую так и не купил, и о тренировке в песочнице. Ну и о дверной ручке… Именно поэтому