Руины тигра – обитель феникса. Ами Д. Плат
дом, утопленный в склоне горы. Яодун[2] состоял из квадратного двора-ямы и нескольких подземных комнат. Мы с Сяоху прошли подземным коридором, в конце которого нас встретила робкая весенняя зелень и лиловый ковёр крокусов. Рядом с цветами стояла на коленях женщина. Заметив нас, она поднялась. Ханьфу цвета нежной фисташковой мякоти, слишком тонкий для морозного утра, был небрежно запахнут, в вороте выпирали ключицы. Подчёркивая худобу, кожу украшали узоры: размашистые мазки краски от толстой кисти маоби и тонкие линии от гуйби[3].
– Куда путь держите? – спросила хозяйка, пока я бесстыдно любовался орнаментом. Она улыбалась.
– Меня зовут Сяоху, а это сюнди[4], – отозвалась моя удивительная попутчица. – Мы заблудились и проголодались. Нам бы выбраться к ближайшему городу.
– Можете позавтракать у меня и отдохнуть. – Хозяйка махнула рукой в широком рукаве, как вьюрок-зеленушка крылом, и быстро упорхнула в дом.
Мы вошли в кухню. В маленькой комнате пахло густым свиным бульоном и ямсом. Запах был застарелый, въевшийся в пористые стены, вдоль которых шатким нагромождением стояли корзины с желудями, каштанами и грецкими орехами. Из-под потолка сизыми головешками глядели связки вяленой хурмы. Единственный белый мешок ярким пятном присел враскоряку в углу.
На огне кипела каша из местного проса. Хозяйка подняла крышку, облачко пара вырвалось наружу и сразу растаяло в нагретом воздухе. В чан посыпались финики унаби и кругляши сушёного яблока. Землистый аромат пшённой каши смешался с тёплым осенним запахом распаренных сухофруктов.
– Можете расположиться здесь, – кивнула хозяйка, и мы с Сяоху опустились на топчан, набитый соломой.
Женщина сняла с огня чугунок и поставила другой, поплоше. Мне всё хотелось спросить её имя, но Сяоху больше не проронила ни звука, и я не смел заговорить первым. Напряжение между женщинами явно нарастало, но я ничего не понимал.
– Подойди нарежь, – велела хозяйка.
Стол заменяла мраморная плита, холодная и гладкая, – неизвестно, какими силами её сюда затащили. Я взял здоровый тесак и принялся нарезать стебли сахарного тростника короткими кусочками, руки тут же стали липкие и сладкие от сока. Женщина приблизилась сзади, провела ладонью по моему предплечью, я затылком чувствовал, как её взгляд ощупывает меня.
– Он невкусный, – без тени эмоций заметила Сяоху.
– Смотря как приготовить, – отозвалась хозяйка и бросила нарезанный тростник в раскалённый чугунок.
Резко и сладко запахло наслаждением: жжёным сахаром и терпкими травянистыми волокнами. Чтобы сделать карамель, женщина энергично помешала в жаровне деревянной лопаткой, облизала паутинно-тонкие пальчики и подмигнула. Сяоху молча вышла.
Хозяйка сняла посудину с огня, часть загустевшего сиропа вылила прямо на гладкую столешницу, а остальное оставила остывать так, разровняла лопаткой и отошла к корзинам. Набрав горсть
Яодун (
Гуйби (
Сюнди – традиционное обращение к младшему брату.