Лети, светлячок. Кристин Ханна
вернется. Остальных это сперва приводило в замешательство, но постепенно Лукас мягко и неотступно, подобно волнам, словно вернул им Кейт, оживил мать, показал возможность запомнить ее.
Может, этот шаг был неверным. Спустя неделю в Кауаи Джонни по-прежнему не представлял, как помочь Маре, от которой осталась лишь оболочка – красивая и ухоженная, но с пустым взглядом и механическими движениями. Пока они с мальчишками играли в воде, Мара сидела на пляже – слушала музыку и переписывалась с кем-то, точно через телефон к ней поступала жизненная сила. Она выполняла все, о чем ее просили и даже о чем не просили, однако при этом больше смахивала на призрака. Находилась рядом – и в то же время еще где-то. При упоминании о Кейт Мара бросала лишь: «Ее больше нет» – и уходила. Она вообще старалась держаться в стороне. Сюда она поехала против своей воли и не упускала шанса напоминать об этом каждый день. К воде дочь даже не подошла.
Вот и сейчас Джонни, стоя по пояс в море, учил сыновей на досках для серфинга ловить волну, а Мара сидела в розовом шезлонге и смотрела куда-то в сторону. В этот момент рядом с ней нарисовались несколько парней.
– Шли бы вы мимо, ребята, – пробормотал Джонни.
– Па, ну чего ты? – завопил Уиллз. – Давай, подтолкни меня!
Джонни подтолкнул Уиллза к волне и скомандовал:
– Греби! – но на сына не смотрел.
Эти парни на берегу слетелись к его дочери, как пчелы на цветок.
Парни были старше Мары, скорее всего, уже студенты. Джонни собрался было вылезти на берег и, преодолев полоску горячего песка, ухватить кого-нибудь из молокососов за длинную серферскую шевелюру, но тут парни разошлись.
– Валите-валите, ребята, – пробормотал Джонни.
Преодолев волну, он выбрался на берег, подошел к дочери и уселся рядом.
– Чего эти «Бэкстрит Бойз» от тебя хотели? – спросил он ее.
Мара не ответила.
– Они для тебя слишком старые, Мара.
Она наконец взглянула на него. Глаза ее были скрыты темными очками, поэтому и выражения лица он не растолковал.
– Я же с ними не трахалась. Мы просто разговаривали.
– И о чем же?
– Ни о чем.
Дав этот исчерпывающий ответ, она встала, направилась к дому и скрылась за дверью. За целую неделю все их разговоры укладывались в три фразы, не больше. Ее злость походила на тефлоновое покрытие, порой она проглядывала сквозь боль и смятение, но разве что на миг. Мара пряталась внутри своей злости, маленькая девочка в оболочке подростка, и как пробиться через этот панцирь, Джонни не знал. За это всегда отвечала Кейт.
В ту ночь Джонни, закинув руки за голову, без сна лежал на кровати и пялился в потолок, на ленивые лопасти вентилятора, пощелкивающего при каждом обороте. Жалюзи на двери тихо шелестели от ветра.
Джонни не удивился, что ему не спится и сегодня, в последнюю ночь их отпуска – если это вообще подходящее название для их поездки, – и почти знал, что не уснет. Он покосился на часы: пятнадцать минут третьего.
Джонни отбросил одеяло,