Вербы Вавилона. Мария Воробьи
осеняет благодатью, которой напоила его Иштар. И встают солдаты. С закрытыми глазами молча откликаются на его призыв, молча поднимаются, молча надевают броню. Смотрят спящими глазами, глазами без глаз. Без страха, но с трепетом.
Спящий Амель-Мардук поднимается на свою колесницу, берет свое копье и ведет своих спящих воинов в атаку.
У всех вавилонян глаза закрыты.
Солнце, пылая, выходит из-за горы, свет его отражается от серебряного неба, от зеркальных облаков, от стеклянной земли, и скоро все вокруг горит нестерпимым светом и жжет глаза персам. Выжигает.
Персы вскидывают руки, но свет жжет через ладони, персы падают в землю, но их жжет и она. И глаза их вытекают, и текут по земле кровавой рекой.
Спящие вавилоняне разят без промаха, идут вперед, и первым среди них идет Амель-Мардук.
Рука его тверда, дыхание его ровно, лицо его спокойно.
Сон, который он видит, – это хороший сон.
После велит Амель-Мардук собрать трупы, достойно предать их земле.
А сам уходит в свой шатер, и слуги долго оттирают его мыльными губками. Но царевич еще спит.
В его шатер приносят столы, золотое пиво, финики, чтобы скромно отпраздновать победу в первый раз – второй будет уже в Вавилоне. Собираются в царский шатер военачальники. Но царевич еще спит.
Смеются люди с закрытыми глазами, бьют кубками друг о друга, рассказывают о женах и о тех, что не жены. Царевич улыбается им. Но все еще спит.
Кончается празднество, и все расходятся. Царевич стоит на пороге шатра и закрытыми глазами смотрит, как при свете факелов растаскивают тела павших.
А после спящий царевич ложится спать.
И проснувшись, понимает: победа осталась за ним.
Глава 2
Друзья, родственники, враги
Холодное предрассветное небо, голубое и розовое, нависло над окраиной города. Вавилон еще спал, высокий, неприступный, золотой.
Град огражденный.
Шемхет плотнее закуталась в шерстяное покрывало. Она совсем продрогла, пока собирала травы: лисье вино, морской зуб, змеиное ухо, рыбью траву. У каждой было по два имени: одно обыденное, другое жреческое. Одно человеческое, другое сакральное. Знать второе непосвященным было нельзя. Шемхет прикрыла корзину отрезом черной шерсти – на всякий случай, чтобы никто недостойный не увидел их.
Обычно за травами ходили младшие жрицы, но сегодня они были заняты: родами умерла жена толкователя снов, и родились мертвыми ее сыновья-близнецы.
Мертворожденные близнецы были редкостью, и Убартум оставила младших жриц в храме, чтобы научить их редким обрядам, которые применялись только в таких случаях. Шемхет же нужны были травы, так как болел царский писец – завис между жизнью и смертью. Шемхет видела, что сегодня ему придется решать: жить дальше или умирать. Хорошо, если бы ашипту[4] смогли изгнать из почерневшей, опухшей ноги демона, впившегося в нее острыми зубами. Но если писец умрет вот так, с демоном, терзавшим его ногу, тело следует особым образом запечатать, иначе чудовище
Также ашипу, представитель школы врачевателей-колдунов. Использовали для лечения больного заклинания и различные обряды. Внутри школы были различные ответвления, например бару (гадатели) и машмашшу (изгоняющие демонов и гадатели по звездам, первые астрологи и астрономы). Чаще всего ашипту были жрецами или иным образом связаны с храмами.