Пороги. Олег Васильевич Опрышко
все знали, она постоянно присутствовала там, за что он и получил прозвище «дракончик».
Заинтересованные слушатели выключили и так не громко звучавшую из магнитофона музыку и пододвинулись поближе к рассказчику.
– Чуть где к причалу встали, она сразу к трапу, вроде вахтенного матроса. Никого мимо не пропустит, всех облает. Ну, как бы документ спрашивает. А кто ж ей будет документ показывать, да она и прочитать-то всё равно не сможет, хотя и умная была. Свой документ она всегда показывала. Приходят на судно врачи с проверкой, а собачонка тут как тут; они сразу спрашивают старпома: «А санитарный паспорт на собачку есть?» Да какой же у неё может быть паспорт, её ведь не из питомника взяли, а так, где-то в порту маленьким щенком подобрали, она и прижилась. Беленькая такая была. К ветеринару её вести ни у кого времени не было. Тут какой-то умник и сообразил документ ей оформить. Пузо у неё голое было; везде шерсть густая, пушистая, а на брюхе волосики реденькие. Может потому, что по трапам много бегала, да за ступеньки цеплялась, оттого и повытерлись. Ну, так вот, поставили ей, значит на брюхо судовую печать «Волго-Балт», да и научили по команде: «Жулька, документ!», ложиться на пол и раскидывать лапы в стороны, чтоб, значит, печать было лучше видно… Да, умная была собачонка. А на спиртное у неё был нюх, просто жуть. Видать, кто-то давал винца сладенького, или пивка попробовать, а ей и понравилось. Где бы ни собрались по рюмочке выпить (праздник какой или что другое), она тут как тут. Ляжет под дверью и скулит, а капитан заметит это, накроет всех, и премии как не бывало. Невозможно стало на судне выпить. Приходилось на каждой удобной стоянке на берег уходить. Сбегают моряки в магазин, возьмут чего надо для души, да и сядут где-нибудь неподалёку на бережку отдохнуть. Кроме вахты на судне никого не найдёшь. Так капитан стал Жульку на прогулку выводить. Будто бы она сама не погуляет. Выведет её на поводке и подначивает: «Ищи, Жулька, ищи!». А чё искать-то. Она и сама впереди его на запах бежит – думает, нальют ей. Да ей бы и налили, не жалко, но она и капитана на поводке притащит, а уж тут беды не миновать. Умная была собачонка, за то и пострадала. Списали её где-то на берег. С тех пор собак на судне не заводили.
– Жалко собачку. – Посочувствовали женщины. – Нашёлся ли кто, чтоб приютить?
– Думаю, нашёлся, мы ж её в посёлке Анненский мост оставили, там собак на цепи не держат, хотя у каждой свой двор есть.
– И что, так больше никакой животинки и не приютили?
– Почему не приютили? Специально не подбирали, а уж какая случайно попадала на судно, так не прогоняли. Вот стояли как-то на Одесском рейде. Далеко, миль десять от берега, – продолжал боцман свой рассказ, – прилетел к нам волнистый попугайчик. Видать, сильно невмоготу ему у кого-то жить стало, если отважился на такой перелёт, или по своим родным заскучал, на родину подался, да силы не рассчитал. Залетел в рубку, и чирикнуть