Тайны российской аграрной науки: тимирязевский прорыв. Монография. Александр Борисович Оришев
и в семье Прянишниковых. За хлебом, который выдавался по карточкам, надо было становиться в очередь с двух часов ночи. Вскоре привыкли к хлопковому или кунжутному маслу. Норма сахара была мала – на большую семью не хватало. Кто—то без ведома Дмитрия Николаевича дал знать в ЦК Узбекистана о трудном быте семейства ученого. Из Ташкента позвонили в Самаркандский обком партии и строго спросили: «там у вас живет академик Прянишников. Что вы для него сделали?» И вскоре сотрудники обкома нанесли визит в семью академика: «Что вам нужно? Скажите!» Зоя Дмитриевна, дочь ученого, робко сказала: «Нам бы картошки…»
И действительно обкомовцы не заставили себя долго ждать, привезли картошку, сахар, мясо. Жизнь семьи постепенно налаживалась.
А как же студенты?
Если о профессорах более или менее заботилось руководство республики, то о студентах не думал никто, кроме преподавателей, которые сами подкармливали молодёжь.
Но, несмотря на тяжелейшие бытовые условия и голод уже в декабре 1941 г. в Самарканде были начаты учебные занятия. Студенты вечером учились, а днём работали, прилагая все усилия, чтобы помочь сельскому хозяйству, накормить себя, армию и тыл.
В обстановке тотальной подозрительности
Поезд на Самарканд, ушел, увозя большую часть преподавателей, сотрудников и студентов академии. Но и в Москве осталось некоторое число профессоров, преподавателей и научных работников. Некоторые из них были задержаны из-за работы в лабораториях, обслуживающих военные нужды, другие не были в состоянии выехать из-за болезни членов семьи, некоторые намеревались эвакуироваться в другие места к своим родным и т. п.
Несмотря на то, что у многих задержавшихся в Москве были на то серьезные причины, у некоторых работников академии стали неожиданно возникать ни на чем не основанные подозрения. Уже на второй и третий день можно было услышать от этих людей при встрече такой вопрос: «Как, вы еще не уехали?»
И эта фраза произносилась тоном, не оставляющим сомнения, что тебя в чем-то подозревают. Действительно, ничего нет хуже всеобщей подозрительности.
Арест профессора Р. Э. Герлаха
С 1929 г. по 1941 г. кафедрой молочного дела заведовал профессор Рудольф Эдуардович Герлах – известный сыродел немецкого происхождения.
То, что Р. Э. Герлах имеет немецкие корни, работать ему не мешало, и он пользовался заслуженным уважением со стороны коллег по академии. Но наступила Великая Отечественная война и у профессора начались проблемы. 4 ноября 1941 г. его арестовали по обвинению в шпионаже. Пять месяцев просидел профессор в тюрьме, все время подвергаясь допросам. И, несмотря на то, что предъявленное по 58-й статье УК30 тяжкое обвинение ничем не подтвердилось, тем не менее, он на пять лет был выслан в Казахстан в город Джамбул. Оттуда ему удалось в начале 1943 г. перебраться для работы по специальности на Алтай, а затем устроиться в Алтайский техникум, и получать при этом академическую пенсию.
Ст. 58 Уголовного кодекса РСФСР 1922 г. имела цель противодействия контрреволюционной деятельности. Сюда входило обвинение в шпионаже, организации террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций. Заключённые, приговорённые по статье 58, назывались «политическими», по сравнению с обычными преступниками («уголовниками»). После освобождения заключённые не имели права поселиться ближе, чем в [битая ссылка] 100 км от крупных городов (в оговорённые судом сроки).