Медуза. Роман. Евгений Арсюхин
3. Занзибар
Свет ворвался в глаза.
– Цуцик!
Люда пришла? Паша секунду висел в несуществующем пространстве, где догорали и таяли остатки сна – а снились ему какие-то поросята. Железные поросята. Железные так, что сшиты из листов сурового железа. Собранного заклепками. Они стояли и смотрели на него. Но это были уже глаза Люды.
– Людок…
– Людок распусти шнурок! – взвилась от кровати, прошлась голубем, – Матрос, люби мене! Юбку клеш купи мене!
– Где набралась?
– С дефками.
Чотко разделась, в два движения.
– Ну что там с твоими тапками? – спросил Паша, когда курили на балконе и смотрели на звезды, тусклые невнятные звезды московского неба, на Большую Медведицу наползло отражение от вывески магазина «Дети», – Ой, Арктур заходит!
– Артур? – изогнулась, приобняла.
– Арктур. Звезда.
– Твой шеф тоже звезда.
Ну какой он мне шеф, думал Паша, он где-то там, между кулером, губернатором и президентом России. Это странное чувство…
(с) – подумал Паша при словах «странное чувство».
Когда ты видишь человека, здороваешься, он тебе даже кивает головой, он тебе даже жмет руку, но он уплывает туда куда-то, в бездны высшего общества, а ты остаешься здесь. Как будто звездой поцелованный. Зачем ты здесь? Ну а кому ты нужен там? Ну а кто кому нужен там? Никто никому, тем не менее, они там, а ты тут.
– На руках осталось тепло руки федерального министра, а у ворот гаража встречает шпана, зажигает канистру.
Рэп. Господи, как меня опьяняет секс. И хорошо, что редко. Как жалки, как бессмысленны унылые женатики, которые и редко, и вяло, и по принуждению – ну как же, я же муж, у меня супружеский долг.
– Меня стаааашнит! – крикнул Паша, и его звонкий голос отразился от бетонных кишок города.
– Кто пил? – соловые глаза подруги сверкнули в свете фонарей.
Банально – «кто пил», юзано, сто лет в обед, но с ней… Паша резко затушил сигарету.
Потом пили чай.
– Ну ты как? – вдруг спросила она.
– Ну так…
Вот именно сейчас говорить о том, как ты нелепо, не вовремя позвонила, да ты меняй свои привычки… Ну нельзя так делать. Вот просто нельзя, и все, неба твердую гладь ломать. Зачем ломать, надо делать, надо строить, надо жить, еще тридцати лет нет, радость, свобода, кайф.
Паша расправил плечи, отчего под его локтями поехала клеенка – вроде как скатерть на столе. Но если есть в кармане пачка сигарет…
Пачка-то есть. В том-то и дело, что с пачками никаких проблем все это время. Как супчик на пароходе из Парижа, приносит почта туфельки «для проститутки» откуда-то из Китая через Сан-Франциско и Порт-Саид в Москву. Но все очень плохо на сегодняшний день. Паша посмотрел на полную Луну, Луна лыбилась в потрепанное окно.
– Что щеришься?
– Нет, ты прикинь, я тут на фитнесе познакомилась с негритянкой. Но их так нельзя называть. Только «черненькие».