Сеть. Алгебра Слова
на кажущуюся издалека приземистость, вблизи серый каменный дом выглядел вполне приличным и достаточно прочным. Дом только с виду представлялся небольшим, потому что все его внутреннее пространство располагалось в самой горе, будто кто-то вырыл пещеру и укрепил ее стенами и перегородками, сложенными из камней.
– Где вода?! – вскричала Катя, бродя по бесчисленному множеству темных комнат, которые не имели окон, поскольку дом уходил глубоко в гору. – Где свет? Господи, почему бы тебе сразу не вернуть меня в каменный век? Я умру здесь…
Она заплакала, закрыв руками лицо и опустившись на корточки в передней части коридора. Так горько, что всем стало тревожно: она несколько дней несла на своих плечах огромный рюкзак, тяжелый и для здорового мужчины. Следила за водой, ворча, готовила еду и делила ее на дни и количество человек. В последнюю ночь укротила нечаянную простуду Сергея, никого не разбудив и не потревожив. И все ее недовольства имели только одну причину – отсутствие Музыканта.
Коростылев растерянно топтался около нее. Подошел Сергей и присел рядом. Русоволосый опустился на колени возле Кати и взял ее руки в свои, неловко потирая их и поглаживая. Уголки его тонких губ сочувственно опустились вниз.
– Миш… – звала она Музыканта, всхлипывая. Выдернула руки и вновь прижала их к лицу. – Миш… Миш!
Мужчины окружили ее и, не зная, чем помочь, некоторое время угрюмо слушали ее рыдания.
– Я найду воду, – сказал Сергей. – Я принесу и нагрею столько, что ты сможешь мыться каждый час. Не плачь, пожалуйста. Ты устала. Сейчас устроим кровати, и ты уснешь. А утром… Утром обязательно будет все хорошо.
Катины всхлипывания стали чуть реже.
– Я хочу чаю, – она отняла ладони от лица, и ее опухшие от слез глаза с обреченностью проникли в самое сердце сидящих около нее мужчин. Коростылев, Сергей и русоволосый ринулись из дома: осмотреть территорию, найти место для костра, узнать, есть ли поблизости вода – все, что угодно, лишь бы Катин плач прекратился.
– Катя, – шепнул Коростылев, уходя. – Двое на тебе.
Она кивнула, прерывисто вздохнув. Оставшиеся мужчины сидели рядом, примостившись у стены. Один гладил Катю по коленке, выражая сочувствие, второй – стиснул ее пальцы в знак понимания.
Катя, успокоившись, чиркала зажигалкой и откровенно рассматривала их. Оба высокого роста, как на подбор. У сидящего слева – густая шевелюра светло-пепельного цвета. Волосы мягко спадали ему на лицо, и он часто окидывал их назад привычным жестом. Чуть узковатое, с правильными чертами, лицо. Ресницы длинные, глаза серые, брови прямые. В его внешности сквозила природная холеность и неуловимая породистость.
Второй – почти полная противоположность «аристократу». Темный, с классической мужской короткой стрижкой. Пухлые, растрескавшиеся губы, карие глаза, наивное, немного детское выражение лица. Если во взгляде «аристократа» проглядывало презрение, будто он смотрел свысока, то взгляд этого мужчины казался на редкость заботливым