Миров и Богатый. Крах «Общества мертвых поэтов». Мурат Тюлеев
воровато
Семенила стайка без эскорта.
А назавтра тощий живописец,
Молодой талантливый проныра,
Свой продукт клиенту так опишет,
Что блеснет на пальцах капля жира.
И ландо от улицы Марата
Полотно свезет в картин собранье,
Где глаза нагих рабынь разврата
Плачут, словно просят подаянья…
Он читал долго. А когда закончил, увидел, что Виолетта молча смотрит на него в упор.
– У меня такое ощущение, будто я знаю вас не пару часов, а много лет, – наконец, нарушила она молчание.
– Тогда давай на «ты»? – предложил Леонид.
– На «ты», – кивнула девушка.
Так как на улице стемнело, из дома вышли вдвоем. Леонида было приятно вести под руку прекрасную юную особу и чувствовать, как на темной лестнице она, неуверенно глядя в темноту, опирается на его локоть. Во дворе она так же не отняла руки, и это было весьма разумно, потому что двор зеленой малосемейки был коварным и неровным островком суши посреди океана асфальта. Но больше всего Леонид был обрадован тем, что на обратном пути Виолетта не увидела ни загаженных площадок, ни детей общаги, ни серых простынь, свисающих с каждого балкона.
– Я сяду в троллейбус, так что попрощаемся тут, – мягко высвобождая руку у остановки, сказала девушка. – Я живу довольно близко. Так что будем видеться.
– Заходите ко мне когда угодно, – сказал Леонид, снова перейдя на «вы».
Подошел троллейбус. Виолетта вошла в салон, помахала в окно и вдруг превратилась в красивую незнакомую пассажирку. Стеклянная коробка двинулась и, вытирая с волнующим скрежетом холодные провода, унесла вдаль Лёнино видение.
Вернувшись в квартиру и найдя ее несколько осиротевшей и непривычно неуютной, Леня стал расхаживать из комнаты в комнату и так продефилировал около часу. Потом уселся в кухне, задвинул занавески и задумался.
В душе его клокотало давно забытое и теперь, по прошествии долгих месяцев одиночества, болезненное ощущение. На ум лезли строчки Маяковского в несколько вольной перефразировке: «Ночью хочется спрятать в себя во что-нибудь мягкое, женское». Повторяя про себя эту правдивую фразу, молодой человек сварил кофе, распечатал новую пачку сигарет и попытался словесно описать свое впечатление от Виолетты.
Виолетта! Сладкое имя, в котором теперь была воплощена вся прекрасная половина человечества, все хорошее в этой скудной на радости жизни. Не надо было даже вслух произносить ее примет, потому что голубые глаза, мило вздернутый нос, большой детский рот, ослепительные в своей безупречности зубы уже давно рисовались Леониду в его поэтических мечтах. И теперь достаточно было сказать просто «Виолетта» и образ девушки восходил, как солнце, согревал и светил, как оно светит и согревает…
Напившись кофе до сердцебиения и выкурив пять сигарет подряд, Леня вышел из кухни и счастливый полез головой под кран в своей крохотной ванной комнате. Он полез туда,