Империя проклятых. Джей Кристофф
ветер обжигает мне глаза, а девушка рядом сжимает мою окровавленную руку.
– Ты не злодей, Габи.
В ответ я сжал ее руку и улыбнулся.
– Злодей, когда мне это нужно.
Я обнял ее за плечи, и мы направились к монастырю, сутулясь под завывающей бурей. Величественное старое здание теперь было пустым, и наши шаги звенели, ударяясь о холодный камень, когда мы поднимались по лестнице. Диор показала мне комнату, где она спала, и, распахнув дверь, мы обнаружили ее одежду, аккуратно сложенную на койке, рядом с которой стояли и ботинки.
– Спасибо Деве-Матери. Я чуть сиськи себе не отморозила в этом дурацком халате. – Диор предостерегающе подняла палец. – И никаких шуточек, что они нужны, чтобы их потерять.
– И слова не сказал. – Я поднял руки в знак капитуляции.
– Продолжай в том же духе.
– Пресвятой Спаситель, пошутил один раз про сиськи, и теперь всю жизнь будешь извиняться.
– Думаю, это послужит уроком для всех нас.
Я усмехнулся, и когда она сорвала с себя окровавленные одежды и бросила на пол, я отвернулся, наблюдая за коридором снаружи. Диор, не теряя времени, натянула подаренные мной толстые брюки, рубашку и жилет, прекрасный сюртук, светлый, с золотыми завитушками, подбитый лисьим мехом. И, откинув волосы с хорошенькой темной родинки на щеке, сделала небольшой пируэт, разведя руки в стороны.
– Так лучше?
Я оглянулся через плечо, скорчив гримасу.
– Сойдет.
– Ублюдок, – усмехнулась она. – Ты и сам-то, знаешь ли, не писаный красавец.
– На самом деле писаный. В Императорской галерее Августина висит мой портрет. Его нарисовал Мулен. – Я почесал подбородок. – Я имею в виду, что, по крайней мере, раньше он висел там. До того как меня отлучили от ордена. Наверное, сейчас его повесили в туалете.
– Самое место для тебя.
– Да пошла ты.
– Какое жгучее остроумие, шевалье.
– Остроумие тратится впустую на безмозглых, мадемуазель. Итак, нам есть где побывать, и ни одно из этих мест точно не здесь. Так что надевай свои сапоги, пока мои не добрались до твоей задницы.
Она усмехнулась, похлопав себя по заду.
– Для пинка тебе придется сначала поймать ее, старичок.
Диор Лашанс была девчонкой, которой пришлось выживать на улицах с одиннадцати лет, и эти годы наделили ее острым как бритва прагматизмом, непристойным остроумием, храбростью, которая посрамила бы большинство известных мне воинов. Поэтому, хотя ее чуть не убил человек, которого она считала другом, я полагал, что какая-нибудь грубая шутка заставит ее прийти в себя. И поначалу она играла в эту игру, выкладываясь на полную. Но когда попыталась завязать шейный платок, я увидел, что пальцы у нее дрожат.
– Да ты замерзла, – солгал я, чтобы пощадить ее чувства, и подошел ближе. – Разреши-ка.
Она подняла подбородок, позволив собрать ткань у ее горла. Завязывая узел, я заметил, что Диор избегает моего взгляда.
– Наверное, мне повезло,