Семейная драма XVIII столетия. Дело Александры Воейковой. Александр Борисович Каменский
более широко – над взаимоотношениями в дворянской среде екатерининской России.
При первом знакомстве с прошениями Воейковой возникает вопрос, писала ли она их сама, продиктовала или заплатила кому-то, кто облек в такую форму рассказ о ее злоключениях. Однако в конце второго прошения Воейкова утверждает, что написала прошения сама, поскольку никто не хотел браться за эту работу, да и заплатить ей было нечем. Действительно, если бы прошения составлял опытный чиновник, он конечно же сделал бы их более краткими и стройными, не допустив многочисленных повторов и отступлений. Как упоминает сама Воейкова, кабинет-секретарь императрицы А. В. Храповицкий предлагал ей свести свое обращение на высочайшее имя лишь к жалобе на последнее решение Сената, что вполне соответствовало установленному порядку. Однако просительница, хоть и сократила первоначальный текст вдвое, все же сочла необходимым вновь рассказать всю историю с самого начала. Скорее всего, кто-то Воейковой все же помогал, хотя бы в подборе многочисленных законодательных актов, на которые она ссылается и даже цитирует. Возможно, это был один из ее братьев, имевших опыт работы в судебных учреждениях. Но главным автором была все же она сама. Ее авторство подтверждается и акцентом на судьбе не просто одного из обиженных подданных, но именно женщины, матери, что, вероятно, по ее мнению, должно было подействовать на императрицу. Впрочем, образ «слабого пола» присутствует и в ее письме С. И. Шешковскому, где она пишет, что не всякий мужчина вынес бы страдания, выпавшие на ее долю.
Объем прошений Воейковой, как уже сказано, обусловлен прежде всего бесконечными и на первый взгляд совершенно излишними повторами одних и тех же аргументов, рассуждений, патетических восклицаний и эпизодов. Может показаться, что все это – излитый на бумагу своего рода путаный поток сознания. Однако при внимательном чтении в прошениях обнаруживается определенная логика. Рисуемая Воейковой картина постепенно, медленно пополняется все новыми деталями. Так, к примеру, упомянув в самом начале первого прошения, что отец ее мужа жаловался на сына в Военную коллегию, она снова и снова использует этот факт в качестве доказательства своей правоты и вдруг добавляет, что и у нее самой есть письмо от свекра с подобными обвинениями. Назвав в первых строчках своего прошения имя главной виновницы всех своих несчастий – любовницы мужа княгини Несвицкой, чья алчность якобы довела его до разорения, – и вновь и вновь повторяя это ненавистное имя едва ли не в каждом предложении, она лишь через несколько страниц упоминает о бедственном материальном положении княгини до знакомства с Воейковым, ссылаясь при этом на информацию Государственного заемного банка. Неожиданно в тексте прошения появляется имя бывшего генерал-прокурора А. И. Глебова, причем просительница проявляет осведомленность не только о его опале, но и о родственных связях. Далеко не на первой странице Воейкова сообщает, что консультировалась по своему делу в Святейшем Синоде.
Интересны и используемые ею лексические приемы.