Семейная драма XVIII столетия. Дело Александры Воейковой. Александр Борисович Каменский
сего мною ожидаемого и последнее спокойствие мое погасло, и вся жизнь наша растроилась в плачевнейшее и самобедственное мне и детям моим страдание сверх чаяния уже нашего. Еще горшая востала на меня и детей моих буря, новое постигло поражение, новая утеснила нас крайность и бедствие, когда оной муж мой свел новое знакомство и прелюбодейной союз со вдовою титулярною советницею княгинею Катериною Несвицкою, по отце Чагиных[26]. И сия та самая коварная женщина есть корень всех моих злополучий и источник гибели детей наших и нашего имения. Она, льстясь имением мужа моего, не устыдилась явным с ним своим прелюбодейством расторгнуть священный союз брака и, обольстив его по его легкомыслию и распутности, обманами своими подвергнула своей власти, от чего всего нашего благополучия и дети наши лишились, и вся спокойная жизнь наша ею, Несвицкою, от нас удалена, по-видимому, на всю жизнь нашу, так что муж мой по слепой своей к ней привязанности зделался мне существенным тираном: вместо достойнаго детям воспитания добровольно погубил их, вместо доставления им наследственнаго имения зделал их нищими и в угодность ей проматывает все свое имение для ея обогащения и для удовольствования ея прихотей, от чего получаемой с родительскаго имения доход до 10 000 ру[блей] в год стал уже весьма недостаточен; вся економия растроилась, запасы истощились, начали накопляться долги, а безмерныя роскоши от часу более возрастать.
Но сего еще мало: он к большему моему наказанию па научению тоя Несвицкой начал делать разныя мне наглости, ругательства, мучения и едва не повсядневно бил по щекам, по голове, волосы на голове драл, дацкою собакою травил[27] и плетей для сечения меня требовал, руку и ногу переломить мне угрожал, слугам и служанкам своим приказывал мною наругаться, а моих собственных жестокостию своею разогнал и все, что я имела, серебро и брилианты обобрал, а, перевезя меня из московскаго в загородной дом свой, содержал тамо пять месяцов под караулом людей своих, как невольницу, не позволяя отнюдь мне выезжать, ни ко мне никого не допущать, так что все то время и родную мою мать[28] видеть не могла, ниже проведать ей обо мне было невозможно. Сам же отошел от меня жительствовать в другую половину того же дома, приставил к ней денной и ночной людей своих караул, дабы меня во оную не впущать, чтоб я ведать не могла о накоплении его долгов и о истощении его имения ко оной Несвицкой. И так денно и ночно у ней пребывал и, что только возможно ему было, то всем меня во угождение ей огорчал и оскорблял, от чего я пришла в разныя жестокия болезни, такия, что на весь мой век лишилась здоровья своего.
И так час от часу более возрастала тогда мое несчастие, а его жестокость и тиранство, которая крайность и самогорчайшее мое состояние принудила меня тогда искать способов по утолению моих злоключениев посредством его родственников и свойственников, а имянно князя Гаврилу Петровича Гагарина, за которым в супружестве мужа моего двоюродная сестра, и покойного
По-видимому, речь идет о родившейся в 1751 г. Екатерине Ивановне Несвицкой, урожденной Чагиной, дочери полковника Ивана Ивановича Чагина (1705–1775). Вероятно, примерно в 1776–1777 г. она вышла замуж за солдата лейб-гвардии Измайловского полка кн. Алексея Лукича Несвицкого (см.: https://www.rgfond.ru). Согласно данным В. В. Руммеля, которому не были известны ни девичья фамилия, ни отчество Екатерины Несвицкой, ее муж умер до 1791 г.; будучи одним из пяти детей капрала Преображенского полка, он вряд ли оставил жене сколько-нибудь значительное состояние
Очевидно, имеется в виду датский дог.
О матери Александры Воейковой известно лишь, что ее имя было Евдокия Яковлевна.