Ребенок как субъект права: актуальные цивилистические аспекты. Ольга Миролюбова
происхождения40. Однако данная позиция представляется нам весьма спорной. Вопервых, отсутствие в законодательстве общего запрета в виде тайны биологического (генетического) происхождения не исключает возможности установления отдельных отраслевых запретов в виде тайны донорства и тайны усыновления. Вовторых, с точки зрения медицины вспомогательные репродуктивные технологии (донорство и суррогатное материнство) представляют собой не что иное, как дополнительные (наряду с основным, «природным») способы биологического воспроизводства человека, а соответственно и тайна донорства в широком смысле суть тайна биологического (генетического) происхождения.
Применительно к рассматриваемым выше случаям критерием ограничения права ребенка знать своих родителей должны выступать интересы самого ребенка, под которыми, на наш взгляд, следует понимать потребность в условиях для нормального физического и психического развития, надлежащих материально-бытовых условий. По этой причине мы разделяем позицию авторов, обосновывающих необходимость закрепления в законе возможности получения ребенком информации о своих родителях на основании решения суда (с учетом мотивированного заключения органов опеки и попечительства)41, например, в случаях смерти воспитывавшей его одинокой матери, родившей ребенка с использованием донорского материала, или суррогатной матери, а также возможности открывать такую информацию с 18 лет либо в 16 (14) лет для лиц, ставших дееспособными по семейно-правовым основаниям42. Тем более что в современном зарубежном законодательстве уже имеются примеры разумных исключений из существующих в медицинском и семейном праве запретов, препятствующих получению ребенком информации о своем генетическом происхождении. В частности, в ряде европейских государств (Великобритания, Швейцария, Нидерланды, Германии и др.), Австралии, законодатель отказался от принципа анонимности донора и при этом предусмотрел возможность получения ребенком, зачатым с помощью донорской спермы, информации о своем биологическом отце по достижении 18 лет (в Нидерландах – с 16 лет); юридические конструкции суррогатного материнства в некоторых штатах США допускают предоставление статуса материвизитера43.
Кроме того, для случаев отказа генетических родителей от регистрации своего родительства в отношении рожденного для них суррогатной матерью ребенка, на наш взгляд, следует предусмотреть в СК РФ и в Федеральном законе «Об актах гражданского состояния»44 специальные правила о регистрации в качестве родителей супругов-заказчиков, отказавшихся от фиксации своего родительства после рождения суррогатной матерью их ребенка, на основании заявления органа опеки и попечительства. Полагаем, что наличие такого правила соответствует не только нравственным, но и юридическим конструкциям родительства, поскольку в данном случае именно
См.: Король И.Г. Личные неимущественные права ребенка по семейному законодательству Российской Федерации. М., 2010. С. 89.
См.: Воронина З.И. Реализация права ребенка на идентифицирующую информацию при применении вспомогательных репродуктивных технологий // Российский юридический журнал. 2008. № 1. С. 68. Тарусина Н.Н. Семейное право: очерки из классики и модерна. Ярославль, 2009. С. 284.
См.: Король И.Г. Личные неимущественные права ребенка по семейному праву Российской Федерации. М., 2010. С. 89. Тарусина Н.Н. Семейное право: очерки из классики и модерна. С. 284.
Подробнее об этом см., например: Романовский Г.Б. Анонимность доноров половых клеток и современное семейное право // Семейное и жилищное право, 2010. № 5. С. 3–6.
Федеральный закон «Об актах гражданского состояния» № 143ФЗ от 15 ноября 1997 года // Собрание законодательства РФ. 24. 11. 1997. № 47. Ст. 5340.