Тридесятое царство. Шемахин. Лена Левина
поэтому я решилась все рассказать, опуская лишь пару моментов про поцелуи.
Мама слушала внимательно. Она и улыбалась, и грустила, и смеялась, и переживала, вслушиваясь в мой рассказ.
– А потом Дима сказал, – подводила я итог, стараясь не всхлипывать, – что бабушка и Кощей нас специально столкнули, и что такое уже было с тобой и его отцом.
– Ох, милая, – мама обняла меня, поглаживая по спине.
– Мам, это правда? – пискнула я.
– Увы, но правда, – мама чуть отстранилась, вытирая мокрые дорожки с моих щечек. – Я встретилась с Меземиром благодаря твоей бабушке. Она тогда поругалась с Кощеем и на разборки меня взяла. Мне тогда было десять, а ему четырнадцать, и мы оба смотрели на родителей как на кумиров, стараясь им подражать. Именно из-за этого мы стали враждовать… сначала враждовать. Куда бы ни послала меня твоя бабушка, я везде натыкалась на Меземира. Каждый раз мы ругались, разносили все кругом, иногда даже забывая, зачем вообще пришли. А потом… – мамин голос дрогнул, и она прижала меня к себе. – Потом, милая, мне исполнилось шестнадцать… Как девушка я расцвела, что даже царевичи на болота стали ломиться. Так вот, мне исполнилось шестнадцать, и мама отправила меня за живой водой к Озеру Слез. Там меня уже повзрослевшую встретил Меземир, после почти года отдыха друг от друга. Он меня не узнал, потому и пошел путями настоящих злодеев. Он поцеловал меня… Забрал мой первый поцелуй. Наша некогда ярая вражда переросла в более яркое чувство – любовь…
– Мама, – я чуть отстранилась и удивленно посмотрела на родительницу, – ты хочешь сказать, что твоей первой любовью был отец Димы?
– Да, – тихо ответила мама, её голос дрожал от воспоминаний. – Это было так давно, но я помню каждый момент, как будто это было вчера. Мы были молоды и глупы, и наша вражда казалась нам чем-то важным, чем-то, что определяет нас. Но когда я увидела его снова, всё изменилось.
– И что же произошло потом? – спросила я, не в силах оторваться от её рассказа.
– Мы начали встречаться тайком, – продолжала мама, её глаза светились ностальгией. – Это было опасно, ведь наши семьи были врагами. Но мы не могли устоять перед тем, что чувствовали друг к другу. Каждый момент, проведённый вместе, был полон радости и страха одновременно.
– А потом? – подталкивала я, чувствуя, как история захватывает меня.
– Потом всё стало ещё сложнее, – вздохнула мама. – Наши семьи узнали о нас, и началась настоящая война, – мама грустно улыбнулась, и в её глазах я увидела отражение тех давних чувств. – Два года мы любили друг друга, ждали от родителей поручений, чтобы встретиться снова, посылали друг другу бумажных журавлей и мечтали быть вместе.
– Два года? – выловила я главное, не веря, что такая любовь могла длиться так долго, несмотря на все преграды.
– Да, всего два года. А потом случилось то, чего следовало бы ожидать от твоей бабушки и Кощея. На очередном задании Меземир встретил Ларису и потерял голову. И я это видела, всё видела… Мое сердце тогда так разрывалось, что я сбежала из дома. В Тридесятом на болотах