Дай мне силы обуздать этот мир. Андрей О-Шай
теле и почувствовал, что лежит на чём-то мягком, похожем на свежую траву. Кожу приятно щекотало, а по телу пробегала легкая прохлада, принесённая летним ветром. Алан ещё какое-то время всматривался в небо, и вдруг понял, что узнает его. Именно таким было небо в одном из множества его произведений, написанном еще три года назад. Алан и правда списал его с найденного в сети изображения треков субатомных частиц в камере Вильсона. Увиденное зрелище так потрясло сознание творца, что он взял его за основу ночной небесной глади, создав систему, в которой в ночное время магнитное поле плоского мира бомбардируют отрицательно заряженные частицы из глубокой пустоты внешнего пространства, создавая эти невероятные рисунки, а в дневное время их сменяют позитроны, в результате взаимодействия коих с магнитным полем образуются световые лучи, освещающие мир вместо нашего солнца.
За этими воспоминаниями Алан вдруг осознал, что он сейчас видит то, что некогда придумал, а значит, это его собственный сон, который создал его мозг, вытянув из глубин сознания эту информацию. В голову сразу же пришли воспоминания про осознанные сновидения, в которых человек понимает, что это не реально, и может творить очень многое, вплоть до полетов и изменения самого мира при должной концентрации. Алан поднял руки над собой, осмотрел их: всё те же привычные ладони с твёрдыми от тяжёлой работы мозолями и несколькими подзажившими порезами на пальцах. Он сжал их в кулаки, затем разжал и представил, как энергия льётся по телу, собираясь на кончиках пальцах, чтобы сформировать пламя. Но ничего не произошло. Таким же образом он попробовал взлететь, изменить светящиеся росчерки в небе и материализовать в руках золотой череп льва. Однако все попытки не увенчались успехом.
«Странный сон», – мелькнуло в голове. Алан с силой ущипнул себя за кожу на руке, и организм отозвался явственной болью, которая сошла на нет через десять секунд. Но на ее месте появилась какая-то пугающая внутренняя дрожь. Не та, что появляется, когда выходишь в зимнее утро на улицу в одном термобелье, а скорее похожая на ту дрожь, что испытываешь, когда в фильме ужасов натыкаешься на особенно пугающий эпизод в высшей точке саспенса.
«Разве во сне можно чувствовать боль?», – испуганно озадачил Алана собственный разум. Парень уперся руками в землю, ощущая ладонями каждую травинку, и поднялся. Взгляду его предстало бескрайнее поле, усеянное не только травой, но и цветами. Однако цветы эти, как и небо, разительно отличались от тех, которые Алан видел каждый день по пути в кузницу и обратно. Красные, зелёные, синие, белые, фиолетовые, а главное – исключительно симметричные, они напоминали бесконечные фракталы и излучали из своего нутра тускловатое, с яркими переливами, свечение, создавая иллюзию постоянного движения и вращения бутонов. Эти цветы казались невозможными в реальности, глюком сознания, иллюзией, высококачественной графикой из современной видеоигры, но никак не реальными цветами. Алан, затаив дыхание, протянул руку к ближайшему из цветов и осторожно прикоснулся