Сибирские нравы. Регина Антоновна Лазутина
демонстративно и делает.
Молодежь с энтузиазмом поднимает рюмки, с удовольствием выпивает, а на Люду никто не обратил внимания, что она не выпила. Она даже не пригубила рюмки, а поставила её на стол нетронутой. Люда была удивлена и поражена этим обстоятельством, но жизнь в дальнейшем разгадала этот казус.
Многие люди на увеселительных мероприятиях, при большом сборище малознакомых людей ведут себя осторожно, опасаясь что-то сделать не так и не зная, что можно ждать от соседа по столу. У них одно на уме: «скорей бы выпить алкоголя, чтобы осмелеть, и другие тоже выпьют, осмелеют и покажут
себя, что от них можно ожидать: или дружеские отношения или мордобой».
Почти всегда на вечеринках находится смельчак и произносит тост, и не поддержать его значило бы – не только неуважение к этому предложению, но и признание своей слабости перед алкоголем в глазах товарищей, сидящих рядом, а это позорно для каждого мужчины, но особенно – для неоперившейся молодежи. А после второй, третьей рюмки уже никого не надо подгонять пить, все уже сами себе наливают и пьют без всяких тостов. На человека, который произнес тост, никто внимания не обращает; выпил он свою рюмку или нет, никому до этого дела нет, но все считают: раз он произнес тост, значит – он самый смелый и хочет выпить, и не стесняется этого.
Частые высокопарные тосты Людмилы, в данный момент с Юрой, быстро опустошили бутылку коньяка, а самогон стоял почти не нетронутый, потому что Люда придерживалась своего незыблемого табу из далекой юности и только успевала выдумывать разные тосты, а сама пила глоток-два и не больше.
– Наливай и себе моего самогона, не бежать же тебе ночью в магазин? – предложила Люда Юрию.
– Да, нужно попробовать твоей водицы, – сказал он, ухмыляясь.
Он не знал Людиной «водицы» под шестьдесят градусов: она была искусная мастерица этого гремучего зелья! Самогон был настоян на кедровых орешках, темно-янтарного цвета, на вкус слегка сладковатый, пился легко, и градусов больших не ощущалось. Юра налил себе и Людмиле, она произнесла какой-то тост, и они дружно выпили еще и еще раз, хотя Люда не пила, а только прикладывалась к рюмке.
– А твоя самогонка ничего… – говорил он заплетающимся языком.
– Я бы вообще хотела спиртзавод открыть и производить вот такую нашу местную продукцию. Хотелось бы засунуть за пояс всех шотландцев с их виски – это же голимый вонючий самогон, даже толком не очищенный! – разошлась не на шутку Люда перед этим бывшим миллионером, как он ей успел признаться и себя обрисовать в недавнем разгульном прошлом.
– Ты права, но придет время, ты откроешь, что хочешь. Дай только срок переловить и прикончить наших врагов, уже их мало осталось: большую часть я уничтожил!
– А как ты их уничтожаешь? – спросила Люда, думая, что он несет бред, а она должна ведь как-то поддерживать разговор.
– Вот этими руками (и, он вытянул свои маленькие уродливые руки над столом) я уже уничтожил девять человек, – сказал он, уставившись на неё взглядом, не