Колчан калёных стрел. Евгений Лист
и думала, что за те месяцы, которые они с Ясной живут здесь, подруга ни разу не подала виду, что к Соколовичу неровно дышит или что с ратными у нее какие-то дела были. Да что там, Лешак, почитай, ничего о ней не знала – ни откуда, ни кто родители. Коробило Зорю это ужасно. Она-то все о себе рассказала: и про мужа, и про сыновей, и про приговор. А Ясна слова по капле выжимала.
Зоряна знала лишь статью, по которой подругу приговорили. Яся, как о своем приговоре сказала, на соседку глянула так, словно ждала – ее сейчас бить станут. Да только Зоря, что загубила двадцать душ, глазом не моргнула. И в тон рыжей ответила: «О боги, страсти какие, измена державе! Да плевала я на сие с кипариса зелёного высокого. Чаю со мной, детоубийцей, попьешь? Конфеты есть вкусные».
Заскрипела дверь в кухню, на пороге появился Теф в обнимку с кальяном.
– Девчо-о-о-нки! – радостно махнул сосед немытыми-нечесанными патлами. – Заходите в гости, Светка к маме поехала! – и, не дожидаясь ответа, потопал в другую дверь, что вела на черную лестницу.
Ведьмы переглянулись, тоскливо-насмешливо вздохнули и неожиданно рассмеялись.
– Яська, – весело подмигнула подруге Зоря. – А сапоги-то её у Соколовича! Видать, столу невкусными показались. Зато мои кроссовки лопал, не привередничал! Как думаешь, мои слаще будут?
Полянская расправила плечи, обняла подругу и поцеловала в волосы.
– Все хорошо, Зоренька. Справимся. Чаю сделай мне. С медом и мятой.
Рыжая провела ладонями по лицу, будто стирая что-то. Достала мобильный телефон, забегала пальцами по кнопкам:
«Все, как договорились».
Глава 7. Драка
Подгоняемая громокипящей яростью, Огняна вывалилась на крыльцо, жадно глотнула холодный утренний воздух. Ненашинский мир – чужой, грязный, жуткий – резанул по глазам насмешкой над её печалями. Гнев схлынул потоком, и растерянность толкнулась к глазам и рукам, слабостью прокатилась по телу и замерла под сердцем.
Дома были справа и слева от неё – огромные, безликие, закрывающие далёкое небо. Безнадежно тусклые, они давили на маленькую ведьму непомерной высотой, пронзали разум одинаковостью, сминали душу серостью. Земля, схваченная за горло бетоном, жалкий розовый куст в удушающей тени тополей, жухлая трава – всё было не таким, чужим и насильным. Сбежав из одной темницы, Огняна оказалась в следующей, да только у этой стен не было, и конца ей тоже не было, и искать здесь колодец было все равно, что веретёнце в гиблом болоте.
Город без волшбы разворачивался безжалостно и неотвратимо, очень быстро становясь всё больше и сильнее, а застывшая посреди него Огняна так же быстро уменьшалась и слабела, пока не ослабла вовсе, не потеряла всё, что выгрызла себе за годы обучения и сражений. Маленькая и слабая перед домами и асфальтом, продрогшая без волшбы, она больше не была почитаемой душегубкой, любимицей дружины и защитницей волшебного мира – в лужах облезлого ненашенского двора стояла жалкая Огнянка, нелюбимая дочь пропащих бражников. Ни силы, ни ловкости. Ни друзей, ни уважения. Ужас, голод и страх,