Музыка Иллюзий. Сергей Журавлев
в парке. Юми кормит уток, смеется над тем, как одна из них крадёт хлеб у воробья. «Смотри, Кайто, они же как мы!» Она поворачивается, и в глазах – тот самый свет, который он пытался забыть. «Мы тоже боимся остаться голодными».
Шар треснул. Стекло впилось в ладонь, но крови не было – лишь капли света, как расплавленное золото.
– Она здесь, – прошептал Кайто. – Я видел ее.
– Видел эхо, – поправил Нобу. – Иллюзии здесь отражают то, что ты носишь внутри. Чем глубже идёшь, тем сильнее они… меняют тебя.
Кот прыгнул на мусорный бак, его медальон-ключ звякнул.
– Ты хочешь найти Юми? Тогда иди туда, – он махнул хвостом в сторону моста через чернильную реку. На другом берегу маячил силуэт храма с зеркальными стенами. – Но помни: каждый шаг в Городе Иллюзий – это шаг от себя прежнего.
Кайто посмотрел на шрам на ладони – тот светился, как шов между мирами.
– А если я не захочу возвращаться?
Нобу замурлыкал, и это звучало как печальный смех.
– Тогда ты станешь еще одной тенью в баре.
Дождь, которого не было, начал стучать по крышам. Или это был джаз? Кайто уже не различал.
Он шагнул на мост. Доски под ногами запели голосом Юми.
Глава 3: Бал-маскарад и пес, который ждет
Мост оказался длиннее, чем предполагал Кайто. Каждая доска скрипела на свой лад, словно клавиша расстроенного пианино, а чернильная река внизу шептала обрывками фраз Юми: «Не бойся темноты», «Кофе слишком горький», «Когда ты вернёшься?». Нобу шел позади, его следы светились, как тлеющие угли.
– Куда ведет этот мост? – спросил Кайто, не оборачиваясь.
– К твоему следующему «зачем», – ответил кот. – Или «почему». Здесь вопросы и ответы – одно и то же.
На другом берегу их встретили часы. Не механизм, а целая башня, стрелки которой вращались против движения. Цифры на циферблате были заменены словами: «Сожаление», «Может быть», «Сейчас слишком поздно». У подножия сидел мальчик лет десяти, гладил рыжего пса с мутными глазами.
– Он умер, – сказал мальчик, не глядя на Кайто. – Но я не могу уйти, пока он не проснется.
Пес слабо вильнул хвостом. Его шерсть была покрыта инеем, хотя вокруг не было ни снега, ни холода.
– Он не проснется, – тихо произнес Кайто, чувствуя, как в груди сжимается старый узел боли.
– Знаю, – мальчик прижался щекой к спине пса. – Но если я уйду, он подумает, что я его бросил.
Нобу прыгнул на тумбу сломанного фонаря.
– Время здесь застревает, как игла в треснувшем виниле. Этот мальчик – тень твоей собственной привязанности, Кайто. Ты видишь его, потому что сам застрял.
Кайто отвернулся. В памяти всплыл день, когда Юми в последний раз махнула ему рукой из окна такси. «Вернусь к ужину!» Он так и не смог выбросить тарелку, которую приготовил для нее той ночью.
Дальше дорогу преградила стена из книг. Корешки переплётов были безымянными, но когда Кайто провел пальцем по одному,