Пламя и тьма: искра творения. Наталья Куртакова
прогуляться около городских ворот, где изрядно выпивший Шуг и встретил ее. Девушка понесла от насильника. Город накрыла волна негодования и протестов, жители требовали наказания, но совет решил поженить их, дабы смыть позор с обоих. Шуг Боас противился этому браку, постоянно повторяя: «Это всего лишь баба! Что вы носитесь с ней, как с золотой козой? Я оказал ей честь, сделав ее женщиной и наградив ублюдком. Надеюсь, будет весь в папочку».
Незадолго до назначенной даты Шуг пропал. Искали везде, местные жители дошли до завесы, но его и след простыл. В срок у Мари Мед начались роды. Ребенок родился мертвым. Девушка не смогла пережить того, что выпало на ее долю, и замкнулась в себе. По сей день она говорила только «да» либо «нет» вне зависимости от того, кто и с каким вопросом к ней обращался. Рьяна и Грир Фотсмены взяли ее в свой дом, чтобы она помогала им по хозяйству и с маленькой Элисфией, так как Рьяна была полностью поглощена заботой о своих детях.
Элисфия доверяла Мари, во всяком случае она все равно никому ничего не могла рассказать, поэтому смело делилась с женщиной своими мыслями и планами сбежать из Элимии. Столкнувшись с ней в коридоре, не испугалась.
– Мари, мне нужно уйти. Я вернусь раньше, чем они проснутся, обещаю! Тебе не стоит переживать, – продолжала шептать Элисфия.
– Нет, – Мари взяла ее за руку и потянула обратно к ее каморке.
– Послушай, – девушка аккуратно высвободилась из тонких рук домработницы. – Все будет хорошо, мне нужно кое с кем встретиться и кое-что забрать.
– Нет, – женщина взяла Элисфию за плечи и заглянула ей в глаза с мольбой не делать того, что девушка задумала, но была не в силах остановить ее.
Отворив дверь, Элисфия наконец оказалась на улице. Тусклые фонари слабо освещали ее, языки пламени трепыхались на прохладном ночном ветру. Поежившись, девушка осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что никого поблизости нет и ее никто не видит, но и здесь ее ждала неприятность.
– А, это ты! – раздался скрипучий старческий голос.
Быстро сообразив, что это старуха, Элисфия подняла голову и в окне второго этажа дома напротив увидела сморщенное лицо их соседки.
– Мерзкая потаскушка, из какого борделя тебя Борей к нам принес?
– Госпожа Амриель, – любезно улыбнулась Элисфия. – Давно Вас не видела, успела соскучиться.
– Все дерзишь? Говорила я верховному, надо было убить тебя еще во младенчестве, а теперь ты, отродье, беду накличешь на святую Элимию. Да и Фотсменов за собой утянешь в свою черную пучину. Бедный Рамон! Бедный Рамон! – причитала старуха.
У девушки не было времени спорить со старой женщиной, ясность ума которой с годами угасала. Ее ждали, нужно было торопиться.
Ночь была чудесной, в прохладном воздухе пахло хвоей. Лето заканчивалось, а это значило, что грядут холода и день ее свадьбы, когда она станет леди Фотсмен. От этих мыслей у Элисфии скрутило живот.