.
без устали погонят всё живое из неведомых недр естества, заставляя нестись без оглядки в уздах опасений, собственных выдумок и страха, постоянно говорящих: «Ты сделал недостаточно».
Я медленно поднялся. В ответ кровать протрещала, негодуя от навалившейся в одну точку массы. Как и всегда, дом пустовал. За всё время пребывания здесь мне так и не удалось выяснить, где спит Корвус и спит ли он вообще. В хижине он не ночевал.
Выйдя на улицу и поскрипыванием лестницы известив всё живое в окрестности о своём подъёме, я направился к роднику. Он находился совсем рядом, и в каждое пробуждение омывал меня своей кристально чистой водой, даруя морозно-холодящую свежесть.
Закончив, я вернулся и уже было планировал позавтракать, как наткнулся на угольно-чёрные, изогнутые в полуось и матово-блестевшие когти. Они лежали прямо на столе. «Похоже, спросонья не заметил», – промелькнуло понимание.
Стоило одному из них оказаться в моей руке, как та ощутила холодок. Легкую прохладу. Такую, что теперь не представлялась частицей некогда живого существа, а больше походила на безжизненный металл. Вот только когтя с кольцом на столе не было. Видимо, мой учитель оставил его себе.
Снаружи донеслась быстротечная серия скрипов. А уже в следующие секунды внутри оказался Корвус, целеустремлённым шагом направившийся к полкам с семенами. Мой осмотр не ускользнул от его внимательного взгляда:
– Редкость подобные когти, – проговорил он, беря тканевый мешочек с полки и уже на выходе добавляя, – можешь забрать, коль понравится, станет памятью, – и в следующее мгновение исчез в дверном проёме.
Недолго думая, я выбрал, как мне казалось, самый яркий и насыщенный.
Теперь необходимо было решать, чему посвятить свободное время. Не часто доводилось иметь в распоряжении дни отдыха, потому особенно не хотелось раскидываться ими зря. Требовалось как-то использовать. Выполнив всю работу по дому и его окружности и попутно поразмыслив, я вспомнил, что уже очень давно хотел подробнее осмотреть лес, на краю коего мы жили. А то ведь странное дело. Столько уже здесь, а так и не исходил толком его густого лабиринта.
Отдельные тропинки мне были известны. Оттого, в мановение ока представив маршрут, я двинулся в лесную глубь, нацеливаясь добраться до той самой точки, коей должен был стать ручей, протекавший на самом краю противоположной части леса.
Всю дорогу к нему из-за крон деревьев то тут, то там проскальзывали лучики света, создавая разнообразные по форме островки солнечных пятен, круживших в небывалых пируэтах. По коже легким прикосновением пробегал ветерок. И он же покачивал где-то высоко над головой верхушки деревьев. Мягко шелестела листва. Шурша, она словно что-то тайком нашёптывая мне.
Так, погружённый в игру ветра, я незаметно для самого себя выбрался к ручью. Его журчание трудно было с чем-то спутать. Шумный проказник настолько настойчиво вклинивался в создаваемую природой музыку, что будто дополнял, включался в её разношёрстный оркестр своим совсем новым инструментом.
У