Да забудут имя моё. Дмитрий Староселец
что это их начальство прибыло сюда.
Стражник, что ранее вёл разговор со мной, наконец смог сообразить хоть какой-то ответ:
– Воровство, уличён на рынке, – будто докладывал он. – Потом остановился, явно осознав странность ситуации и свою в некотором роде оплошность, и с подозрительностью уточнил, – вы то кто такой?
– Путник, – отмахнулся от вопроса незнакомец.
Сказанное явно разозлило, но и одновременно принесло облегчение стражнику, и он уже с большой серьёзностью и с некоторым нажимом в голосе проговорил:
– Требую не вмешиваться, происходит правосудие. Иначе могут быть выдвинуты обвинения в пособничестве.
– И не собирался, – прозвучал успокаивающий голос в ответ, – но хотел бы заметить, что нередко такие дела решают возмещением ущерба, – с простодушием заметил незнакомец.
Стражник, поняв, к чему всё идёт, явно оживился:
– Вы верно рассуждаете, господин, вот задержанный с голоду совершил воровство, его можно понять и не стоит наказывать сурово, но требуется восполнить потерю пострадавшего, полагаю, мы бы с напарником за двадцать серебряков всё уладили, – запросил он цену, нисколько не убавив жадности, а наоборот, уверенно оценив, что здесь можно попытаться получить больший куш.
– Десять, – твёрдо ответил голос, словно мог только словами раздавить всех окружающих, если те решат поспорить.
Наступило молчание. Я закрыл глаза, и просил все силы вокруг, чтобы стражник согласился.
– По рукам, – с лёгкостью ответил тот, явно не решивший испытывать судьбу.
На это его согласие, где-то там внутри меня, возликовал и возрадовался человечек. Казалось, свершилось перерождение. Я получил для себя новый шанс и тогда преисполнялся счастьем от сакральной возможности всё же избежать, спастись от нависшей кары, тем временем мысленно зарекаясь изо всех сил: «более никогда так не поступлю».
Второй солдат немедля поднял меня, принявшись обтирать лицо неизвестно откуда взявшейся тканью, словно он был торговцем, а я товаром, что в сию минуту удалось реализовать. Можно было подумать, в противном случае, увидев меня в плохом состоянии, покупатель мог передумать.
Наконец, твёрдо поставленный на ноги, я получил возможность увереннее рассмотреть скрытую фигуру своего спасителя, неспешно копавшегося в еле заметной выемке изношенной мантии, такой же чёрной, как и всё остальное. Стражник находился уже подле него, переминаясь с ноги на ногу в полном ожидании. Он с пристальным внимание наблюдал за рукой, поглощённой подолом этой тёмной ткани в поисках обещанных монет, не решаясь даже малость приподнять взгляд, дабы заглянуть в сокрытое капюшоном лицо незнакомца, бывшего немного выше него.
Мой спаситель совершенно не спешил. Он делал всё нарочито медленно, будто смакуя каждое движение и по всей видимости совершенно не испытывая каких-либо зазрений совести к ожидавшему его. Стражник же былое самообладание потерял от слова совсем. Он стал дёрганным. И настолько