Эхо забвения. Виталий Королев
завёл привычный круг общения, но в глубине души оставался один на один с этим необъяснимым чувством. Ночами я выходил на балкон, поднимал голову и вглядывался в свет далёких звёзд, надеясь уловить хотя бы намёк на закономерность. Иногда я засыпал в этом состоянии, и тогда сны наполнялись странными образами. Я видел, как звёзды гаснут и вспыхивают вновь, но не хаотично, а будто бы кто-то регулирует их пульсацию, создавая узор, столь же прекрасный, сколь и чуждый. В этих снах я не был собой, не обладал телом, не имел формы. Я просто существовал в этом свете, и он был не светом, а чем-то живым.
Однажды я услышал их голос. Это случилось в ночь, когда небо было затянуто облаками, и звёзды были скрыты. Я не помню, как оказался на улице – всё, что я помню, это звук. Не голос в привычном смысле, не слова, но нечто, что проникало внутрь, формируя мысли, не принадлежащие мне. Оно говорило не о чём-то конкретном, но я понимал: меня зовут. Я не мог объяснить, кто или что, но я знал, что этот зов предназначен только мне.
С того дня я начал видеть мир иначе. Всё вокруг стало зыбким, нереальным, словно выцветшая декорация. Улицы, по которым я ходил каждый день, казались мне изменившимися, хотя я не мог сказать, что именно стало другим. Цвета потускнели, воздух стал гуще, звуки – приглушёнными. Я начал бояться зеркал, потому что однажды, взглянув в своё отражение, увидел за спиной что-то тёмное. Это было не тень, не фигура, а сама пустота, зияющая и бесформенная. Я моргнул, и она исчезла, но с тех пор больше не смотрел на себя.
Я перестал спать. Лежа в темноте, я чувствовал, как нечто наблюдает за мной, ждёт, когда я закрою глаза. Тогда начиналось самое страшное – я не видел его, но знал, что оно здесь. Оно не приближалось, не двигалось, но его присутствие сгущало воздух, делало пространство теснее. Я не мог шевельнуться, не мог позвать на помощь, да и кому? У кого бы я спросил: «Ты когда-нибудь чувствовал, что звёзды смотрят на тебя?»
Наступил день, когда я понял, что больше не принадлежу миру, в котором жил. Я сидел в своей квартире, глядя в окно, и осознал, что улица за стеклом не та, что была раньше. Дома стояли там же, но угол, под которым падал свет, был неправильным. Деревья раскачивались в такт ветру, но его не было. Люди ходили по улицам, но их движения казались механическими, ненастоящими. Тогда я понял: это не они изменились. Изменился я.
В ту ночь я отправился туда, куда меня звали. Я шёл по улицам, которые растягивались, превращаясь в туннели, по мостовым, что уходили вниз под странными углами. Город, который я знал, обнажил своё истинное лицо – его реальность осыпалась, как трухлявая краска, открывая под собой нечто иное. Я вышел за границы привычного, туда, где улицы терялись в пустоте, где фонари освещали не камень, а гладкие, чернильно-чёрные плоскости, уходящие в бесконечность.
Я остановился перед чем-то, что не мог описать словами. Это не было дверью, но было проходом. Не было живым, но смотрело. Оно существовало вне времени, вне логики, вне всего, что человек способен понять. Я знал, что оно ждало меня всегда.
Шагнув вперёд, я ощутил,