Иллюзия кошмара. Юлия Пашина
одновременно гладя его спину. Сначала касание было робким, потом все более уверенным. Она гладила мага по голове, словно утешая ребенка, свезшего коленку. Юми замурлыкала простенький мотивчик колыбельной, что когда-то давно в детстве ей пела матушка. Она старалась передать те нежные и успокаивающие интонации, что получались у матери, всем сердцем любящей своего ребенка.
Её голос угас в ночной тишине, подобно лучу заходящего солнца и Рину снова сделалось холодно и жутко. Он сжался ещё сильнее, словно хотел, чтоб она продолжала петь или просто поговорила с ним. Говорила без умолку, всю ночь, чтоб он знал – это не кошмар. Не полночный бред. Знал, что еще жив, что в безопасности. Что сидит с ней в повозке где-то в чаще, а не блуждает с своих кошмарах.
– Почему ты это делаешь? – спросил он.
– Что? – уточнила Юмико, сложив руки на коленях.
– Ты слышишь от меня только грубости и указания. Терпишь мой скверный характер, возишься со мной и поешь колыбельные, хотя не дольше часа назад я велел тебе убираться прочь. Зачем это все? – не повернувшись спрашивал Рин.
– Потому что я знаю, как ненавидишь весь белый свет, когда тебе больно или плохо. Потому, что вдвоем всегда легче сражаться, чем одному. Хоть с ашики, хоть с кошмарами. Вы – капитан седьмого отряда имперской армии, а такой простой истины не знаете, – беззлобно укорила его девушка.
Он поднялся, вытирая ладонью лицо и повернулся к кошке. Сейчас, в этой темной повозке перед ней сидел мужчина глубоко несчастный, сломленный и уничтоженный. Знавший в жизни лишь горе, смерть и боль. Не всесильный Ринейр Мехиус, глава седьмого отряда, а напуганный до слез и дрожи мальчишка.
– Ты очень добрая, Юмико. Нельзя быть такой доброй. Тебя обязательно используют и после наплюют в душу, – горько сказал он, словно сам когда-то испытал нечто подобное.
– Знаете, когда долгие зимы живёшь в одиночестве, в резервации, без права увидеть родных и милый сердцу край, становишься рад даже этому, – как-то виновато улыбнулась она. – И потом, мне нравиться ваше общество и я по-дружески волнуюсь о вас. Разве это плохо?
– Нет, не плохо. Ты должна меня ненавидеть, за мои слова. Я не заслуживаю тебя, Юмико. Ни как друга, ни как женщину.
Она улыбнулась и накрыла своей ладонью его руку, не осмелившись ничего говорить, да и зачем? Он признался ей в своей слабости и беспомощности. В своей тоске, по душевному теплу хоть кого-нибудь. У Юмико есть хотя бы её феникс, у Рина же даже этого нет. Маг смотрел на её ладонь с какой-то вымученной радостью.
– Ложитесь-ка лучше спать, господин Рин. Уже давно за полночь.
– Мне опять будут сниться кошмары, – капризно пробурчал маг.
– Но я же рядом, – улыбнулась Юмико.
Маг посмотрел на нее недоверчиво и в то же время с какой-то отчаянной надеждой, что она сможет развеять его ночной морок. Она легла рядом с ним, укрывшись шкурой.
– Если будет совсем страшно – позовите меня и я разбужу вас. Хорошо? – улыбнулась она.
– Спасибо, Юми, – смутился