Она – моё табу. Настя Мирная
выдыхает, будто обречённый на вечные муки. – Я восемь лет в армии. Сам был срочником, потом подписал контракт. Уже ни с первой волной призывников работаю. И сам когда-то был на твоём месте и видел, на что готовы пацаны из-за любви.
Какой, на хуй, любви?!
Вслух я этого, конечно же, не произношу. Но легче от этого не становится. За спокойным безразличием происходит нечто ужасающее, вызванное его словами. Ошарашивающее понимание, но пока ещё без принятия. Я не могу влюбиться в эту ядовитую Фурию! Даже не будь она ненормальной стервой, времени даже узнать её мало, не то, что втюриться! Не в Царёву! Чёрт подери, ни за что на свете!
Стремясь создать видимость спокойствия, немного приподнимаю уголок губ и высекаю:
– Можете просто впаять мне наряды, подать рапорт главнокомандующему, отправить в дисбат, но не говорите о том, чего не знаете. Мы с ней даже не друзья. Так, знакомые.
Он, сука, улыбается. С таким обличительным снисхождением, что хочется по лейтенантской роже двинуть сапёрной лопаткой или прикладом "Калаша".
– Дикий, послушай меня сейчас внимательно. Присядь. – тычет пальцем на стул. Я бы предпочёл съебаться на другую планету, но вместо этого сажусь и слежу за голубями на соседней крыше. Гафрионов занимает место за столом, складывает пальцы домиком и опускает на них подбородок. – Я видел много таких парней, как ты. Можешь отрицать передо мной, но не перед собой. Ни один солдат не рискнёт головой из-за "просто знакомой". Не моё дело, какие отношения у тебя и с кем, хоть с дочкой президента, но моя задача наставить тебя на путь и не дать наделать глупостей. За восемь месяцев ты единственный, кто не доставлял проблем. Идеальный солдат, на которого всегда можно было положиться. Я доверял тебе как самому себе. До прошлого увольнения не было ни одного происшествия, которое повлекло бы за собой наказание. Ты один из немногих, кого без проблем отпускал в увольнение на сутки, зная, что ты не доставишь проблем. Нажрался. Ладно. Не рассчитать может любой. Но то, что ты сделал сегодня – верх наглости и безрассудства. На такое идут только по одной причине. Второй раз озвучивать её не стану. Ты и сам знаешь. Но такие отношения обычно ни к чему хорошему не приводят. В восемнадцать-двадцать лет ещё играет юношеский максимализм. Ребята идут на любые риски ради любви, которая того не стоит. Сейчас ты испортишь себе личное дело и вернёшься домой. Думаешь, эта девушка оставит всё и поедет за тобой? Знаешь, сколько таких случаев на моей памяти? – вопрос чисто риторический, ибо старлей сам на него отвечает. – Можно пересчитать на пальцах одной руки. Это как курортный роман. Армейская романтика, редкие встречи, короткие свидания, но когда начинается реальная жизнь, мало кто сохраняет отношения. Тем более Кристина Царёва. Я её с двенадцатилетнего возраста знаю. Она девушка с запросами, которые ты не потянешь, даже если днём будешь учиться, вечером впахивать на стройке, а ночью разгружать вагоны. Да и учится она за границей. Лето не бесконечное и пролетит быстро. Что потом останется? Подумай на этим в наряде, а в субботу можешь идти в увольнение.
На этом он меня и отпускает, спустив на тормозах мой глупейший поступок.