Эпоха Пятизонья. Михаил Юрьевич Белозеров
морду твою запомнить, – сказал Костя, – чтобы потом знать, кому ее набить.
Кузьма дернулся, но Костя с какой-то звериной легкостью обхватил его правой рукой за шею, подмяв под себя, и вдруг понял, что может ее сломать, как спичку. Кузьма еще раз дернулся, но как-то вяло, сразу обмяк и, несмотря на свои внушительные габариты, притих. Через мгновение он уже хрипел. Черная вязаная шапочка упала с его головы на пол.
Водитель ударил по тормозам, «тигр» пошел юзом, и Костя отпустил Кузьму. Водитель и Бараско неприязненно посмотрели на бойца.
– Жив? – спросил Бараско, набрал в рот водку и выдул ее в лицо Козьме.
– Да жив, жив, – миролюбиво констатировал водитель. – Он у нас горячий больно.
– А зачем такого взяли?
– Какого дали, такого и взяли. В принципе, он так парень ничего. Здоровый больно, вот и воображает из себя Рембо.
Боец заморгал, закашлялся и, сделав несколько судорожных вдохов, схватился за шею.
– Ну и лады, – примирительно сказал водитель. – Дай сюда автомат! – приказал он. – Теперь сиди тихо, пока мы не доедем.
Кузьма потрогал загривок и пожаловался:
– Он мне чуть шею не сломал.
– Будет тебе наука, – сказал водитель, заводя двигатель. – Держи язык за зубами. На службе пить нельзя. Устав знаешь?!
– Знаю… – вяло среагировал Кузьма и уткнулся лбом в окно.
Развязка на тридцать третьем километре МКАД походила на муравейник. Люди пытались выехать на Варшавское шоссе. В воздухе кружились вертолеты. Кое-где на обочине Костя заметил палатки. Они тянулись вплоть до автосервиса справа, ворота в котором были распахнуты, а ангары – пусты. На стене красовалась надпись мелом: «Машин и бензина нет!!!» Внутри находились люди. Они спали на бетонном полу и под навесами.
Там, где были съезды в сторону города, стояли бронетранспортеры, военная полиция и кареты скорой помощи.
– Мы здесь вчера проезжали. Никого не было. Все началось сразу после первого выброса, – сказал водитель. – А когда случился второй и объявили эвакуацию, народ попер, словно лавина.
– Успеют за три дня? – спросил Бараско.
– Должны, – зевнул водитель. – Говорят, ядерную бомбу будут применять?
– Ну-у-у… – возразил Бараско. – Может, до этого и не дойдет. Не зря же мы едем? Правда, Костя?
Костя поправил дробовик, который ему мешал, поправил диск, который впился в бок, и степенно ответил:
– Ничего не знаю, приедем, оглядимся. Там видно будет.
Он понял, что «титан» включил экзомышцы, и это придало ему уверенности. Это ж надо, подумал он с тихим восхищением, такого здоровяка придавить, и почти миролюбиво посмотрел на Кузьму, у которого шея сделалась бордового цвета, а физиономия налилась кровью, как спелая вишня соком. Кузьма делал вид, что занят разглядыванием толпы.
В Аннино народу было видимо-невидимо. Все скверы и парки были забиты толпами с баулами и домашними животными. Собаки лаяли, кошки мяукали. Троллейбусы, которые не могли двигаться в такой тесноте, спихнули на тротуары. Машины не могли