Плут. роман. Виталий Новиков
как вы общались с неким Макаровым, постоянным клиентом Кости, и как будто вы были с ним знакомы. Я встретился с Макаровым, пообщался с этим словоохотливым господином. Он мне сообщил, что работал некоторое время с вами в одном здании, вы соседствовали офисами. Вы перестали арендовать там помещение года два с лишним назад, Макаров годом позже. Я помчался в это здание, это был какой-то научно-исследовательский институт. Там, посулив женщинам секретарям, незначительную денежную награду, я вскоре получил некоторые документы с вашими паспортными данными, подписью, в общем, это был финиш. Кстати, мне пришлось израсходоваться на ваш поиск и деньгами и временем. Так что придётся прибавить к вашему долгу ещё семьсот долларов… Бедный дядя, он же ведь до конца не был уверен в вашей злонамеренности, предполагал, что с вами могло случиться что-нибудь экстраординарное. Что с ним будет, когда я ему расскажу о результатах расследования? Как видите, берегу я его.
– Это какая-то ошибка, недоразумение. Я не хотел никого вводить в заблуждение. Мерзко конечно получилось. Сам не могу понять, как я мог забыть об этом важном деле, – оправдывался Суматохин.
– Можете напрасно не оправдываться. На моё мнение о вас это уже никак не повлияет.
– Но зачем же так?
– Зачем? А как по-вашему я должен к вам относиться? Любезничать с негодяями – это не по мне.
«Как говорит, как говорит, – подумал Суматохин. – Как со сцены. Странная манера. Очень он многое о себе думает».
– Не суди и не судимым будешь, – сказал вслух, в своё оправдание, Суматохин.
– Только не надо о морали, о принципах. Нет у тебя, Суматохин, ничего святого, нет у тебя никаких принципов. Я тебя всего насквозь изучил. Что ты так на меня смотришь? Ударить хочешь? Давай, вперёд, быстрее под суд пойдешь, быстрее тебя выведут на чистую воду.
Этот резкий переход на «ты» вызвал в душе Суматохина бурю ненависти. Он с дикой отчаянной злобой посмотрел на Каштанова. Но его взгляд разбился об холодный, колючий, излучающий нечеловеческую силу взгляд серых глаз Каштанова. Суматохин нервно мотнул головой, вздрогнул и опустил голову, спрятав лицо в сложенные перед собой на столе руки.
Это проявление слабости Суматохина окрылило Каштанова и он, встав со стула, прошёлся по кухне к окну, с самым торжественным видом на лице. «Жаль, что дядя не может видеть, как я хорош в этот момент. Если бы он сейчас меня увидел, он бы гордился мной», – подумал Каштанов. С минуту постояв у окна, посмотрев в него без всякого смысла, он обернулся и подошел к Суматохину, взялся ладонью за его плечо и слега потрепал.
– Вот так, Суматохин. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что ты весь в моих руках? Весь!
Суматохин молчал, оставаясь в том же положении.
– Что молчишь? Что поник головой? Довела жизнь? Нет – это не жизнь тебя довела: это ты сам доигрался. Красивой жизни