Вирус человечности.
Она полагала, что Вальхем еще слишком мал для такого рода экскурсий, и в чем-то Хелема была, несомненно, права, но то было лишь попыткой чуть дольше удержать ребенка у материнской юбки. Слом прежних представлений о мире все равно рано или поздно, но обязательно бы произошел.
Потом настал черед осознания, что Цигбел – отнюдь не пуп земли, и за пустыней лежат другие, куда более крупные и величественные города, ну а легендарный Кверенс и вовсе воспринимался как нечто полуреальное и почти мистическое. У Торпа в кузнице на стене висела большая гравюра, на которой был запечатлен вид Имперской столицы, и Вальхем любил ее рассматривать, представляя себя гуляющим по широким проспектам и любующимся белокаменной громадой Дворца.
Он пытался расспрашивать мать о Кверенсе вообще и об этой гравюре в частности, но постоянно сталкивался с ее нежеланием обсуждать данную тему, отчего постоянно обижался. И только сильно позже он осознал причину такой нелюбви Хелемы к Империи, и почему эта солидная и весьма недешевая картина висела не на почетном месте в гостиной, а в самом дальнем и темном углу кузницы…
Но все предыдущие откровения не шли ни в какое сравнение с тем шоком, который Вальхем испытал, когда транспорт, в который их погрузили Кроанна с Дьерком, стартовал с дворцовой площади Кверенса.
Трюм корабля чем-то напоминал аналогичное помещение того же «Хоррама», что и неудивительно – функциональное назначение у них было одинаковое. Но, разумеется присутствовали и заметные отличия, начиная с того, что здесь, на корабле, все выглядело существенно аккуратней и чище, да и с освещением тут дела обстояли гораздо лучше.
При входе, у самого края аппарели, лежала неподвижная громада Аврума, черное чешуйчатое тело которого оплетали ярко-рыжие ремни, прижимавшие его к полу. В итоге он выглядел как огромный кусок угля, сквозь трещины в котором виднеется его раскаленное докрасна нутро.
Дьерк усадил четверых пассажиров в кресла у стены и помог им застегнуть фиксирующие ремни, строго наказав не вставать с мест до самого окончания полета.
– Полета?! – беспокойно переспросила Трасси. – Какого еще полета?! Куда?!
Но Дьерк только улыбнулся, оставив ее вопрос без ответа, и сбежал вниз по аппарели.
Трасси обернулась к Вальхему, встревожено хмуря брови, но тот смотрел, словно сквозь нее, и на его лице читалась нешуточная боль. Его запоздало накрыло осознание того, что он только что пытался ее убить. Вот эту самую рыжеволосую конопатую бестию, вполне способную вывести из себя кого угодно, но, одновременно, веселую и озорную. Не напугать, не отбросить с пути, а именно убить. Покромсать в клочья, испепелить, уничтожить!
Мальчишка приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но загудевшая поднимающаяся аппарель отвлекла его. Закрывшийся люк глухо лязгнул, и почти сразу пол под ногами качнулся, а заскрипевшие под перегрузкой кресла словно попытались втянуть, засосать в себя своих пассажиров.
– Ой! Что это?! – Трасси выбросила